Александр Андреев - Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады

Богдан и Ян Казимир одновременно издали универсалы, в которых призывали, чтобы не вошедшие в сорокатысячный реестр посполитые – казаки опять подчинились своим панам, которые ненадолго притворились, что будут вести себя скромно. Хмельницкий понимал, что не бывать казаку хлопом, и передал в сенат присланные ему Нечаем, идеалом мужества, народные обращения: «Если тебе, Богдан, нравится оставаться в панской неволе, поступай, как хочешь. Мы же продолжим борьбу и выберем себе другого гетмана».

В сопроводительном письме Хмельницкий аккуратно заявил Варшаве: «Что можно сделать с возбужденными шляхетскими насилиями народом? Пока из маленького дерева вырастет большой дуб, надо ждать много лет». Легитимность и отсутствие интервенции – это необходимо Украине, но гетман совсем не собирался давать в обиду ни одного своего боевого хлопца: «Кто тронет селянина пальцем – того я трону саблей!»

Вежливыми переговорами с Польской Короной Богдан Хмельницкий, которому из соседних стран шли и шли поздравления с утверждением Зборовского тракта, выиграл для своей родины почти мирный год, за который успел сделать столько необходимых для функционирования новой государственности дел, не сколько не было сделано за целый век.

В марте 1650 года гетман собрал в Переяславе Генеральную Раду, которую сами гоноровые поляки, с трудом разлепив губы от сводивших их злобы, назвали «настоящим Национальным собранием свободного и независимого государства». Рада официально объявила, что в военный реестр вписано «пятьдесят тысяч казаков с семьями, пешими и конными военными помощниками и дворовыми работниками». Еще двадцать тысяч казаков, само собой, с семьями, военными помощниками и дворовыми работниками составили гетманский резервный корпус Тимоша Хмельницкого. Те боевые хлопцы, которые не вошли в реестр и резерв, составили личные сотни и тысячи Богдана и десятков его полковников и старшин. Все бойцы Украинской революции стали лично свободными казаками, которым полагался земельный надел, и гетман совсем не затягивал выдачу земель Войску Запорожскому. Очнувшаяся Варшава вдруг увидела, что из двухмиллионного гетманского населения Украины в сорокатысячный казачий реестр совершенно официально вошел миллион человек, который без боя и драки становился железной опорой новой державы.

Сенат несколько раз поднимал против «сотрудничавшего с ляхами Хмельницкого» авантюристов-одиночек, но казаки и селяне быстро ловили их сами и сдавали в Чигирин со словами: – нашему батьке Богдану соперников быть не может.

Москва и Чигирин активизировали дипломатические контакты только после Пилявицкого сражения. Царь Алексей Михайлович, до тридцати лет евший из боярских рук, постоянно провоцируемый Варшавой, интересовался у Богдана Хмельницкого, почему он не распускает войска и куда их готовит воевать, где хан с ордой и какие у него и казаков планы: «Не чаять ли от крымского царя вскоре какого умышления и войны на Московское государство, расположен ли гетман к великому государю, и не чаять ли от него каких шатаний и с крымскими людьми на Москву военного соединения?»

Некоторые основания для беспокойства у не имевшего внятной политической линии Кремля все же были – к лету 1650 года стрельцы очень жестоко подавили народное восстание во Пскове и его участники ушли к украинским казакам. В Речи Посполитой появился самозванец Тимофей Анкудинов, рискованно зарабатывающий на жизнь как «внук московского царя Василия Шуйского». Хмельницкий даже беседовал с ним в Чигирине, но быстро понял, что самозванец никакой, и Анкудинов поехал за деньгами в Швецию и Голштинию, чтобы в 1653 году быть казненным в Москве.

Гетман уважительно заверил царя Алексея Михайловича, что опытные и имеющие постоянную боевую работу Чигиринский, Корсунский, Черкасский, Каневский, Белоцерковский, Переяславский, Кропивянский, Уманский, Брацлавский, Кальницкий, Киевский, Миргородский, Полтавский, Прилукский, Нежинский и Черниговский полки Войска Запорожского всегда готовы защитить Москву от атак поляков и татар.

Почти два года король, сенат и гетман убеждали друг друга в дружбе и взаимопонимании. Хмельницкий писал Яну Казимиру, чтобы новое коронное войско не подходило к Брацлавщине, король отвечал, что его войско ходит, где хочет. Богдан требовал выдачи Чаплинского, король отвечал, что этот пан у него в милости. Гетман требовал передать отобранные православные храмы назад батюшкам, Ян Казимир отвечал, что он католик, а значит, обращаться к нему с подобной просьбой неприлично.