Александр Андреев - Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады

За несколько летних недель на юго-восточной Украине были спалены почти все панские поместья, в прах разрушены десятки укрепленных имений и даже грозных замков во главе с Лубенским, жестоко разграблены несколько местечек и городков. Казаки совсем не хотели, чтобы разбойники и мародеры влились в их боевые шеренги и использовали их грозное и славное имя защитников народа. В Белой Церкви день и ночь шло формирование и обучение казацкой армии, жизненно нужной для осеннего отпора Речи Посполитой, начавшей собирать свои и чужие войска для абсолютного уничтожения страшного восстания, а Поднепровье, Надднепровье, Полесье, Волынь, Брацлавщину, Подолию охватила оргия резни всех против всех, обязательно сопровождаемой тотальными грабежами.

Селяне, с активным участием авантюристов и мародеров вырезали всю не успевшую убежать шляхту, их управителей и злобных слуг, католических священников и евреев, арендаторов, торговцев, шинкарей, бывших в глазах посполитых прямыми представителями невменяемого гонорового панства. Религиозный антагонизм со всех сторон активно подкидывал огромные поленья в страшный костер межнациональной розни, разгорающийся насильственными сменами веры. Тут же нашлись люди, которые стали говорить о том, что специфичный украинский антисемитизм имеет многовековую историю, и черное пятно смерти невинных и беззащитных, наляпанное с помощью гонорового шляхетства, легло на Украинскую революцию.

Пролить море посполитой крови хлопов, которую паны называли грязной схизматской водой, для шляхты никогда не было неразрешимой проблемой, но свою дворянскую жидкость они проливали опасливо и трудно, только за свой гонор и дворянские права, предпочитая для этого покупать наемников в Европе. Вместо одного спаленного панством вместе с жителями села поднималось десять, делая резню почти гражданской войны сумасшедшей. Православные батюшки говорили по чудом оставшимися не костелами сельским храмам: «Господь нас всех создал равными, а ляхи превратили нас в подъяремных волов и бьют и убивают нас хуже домашнего скота. Пришел час возмездия! Идет Хмель выбивать божий люд из-под ляшского ярма. Наш гетман даст всему краю мир, волю и лад».

Услышавшие эти слова гоноровые шляхтичи стали вопить в укрепленных замках, что надо найти изменника Богдана и кончить с ним: «Тысяча голов за голову Хмельницкого!» Казаки тут же ответили: «Придите и возьмите ее, а мы вас встретим». Шляхта, конечно, к Белой Церкви совсем не стремилась, не желая рубиться с казацким быдлом, но оттуда до всех вельможных убийц донесся очень разборчивый гетманский рык, обычно рассудительно-холодного в стратегических делах Богдана:

– Не надо искать меня, панята, я скоро сам приду к вам! Ни лживые мольбы о милосердии, ни ваши проклятия и слезы уже не могут смягчить ожесточенных долгими истязаниями многих сердец, потому что нельзя векам отнимать одним у других последний кусок, нельзя тонуть в роскоши, когда ограбленые тобой стонут в нищете, нельзя сильным мучить слабых.

Богдан прекрасно знал, что не сможет переделать панство, никогда не обагрявшее руки работой, и часто повторял, что доказывать ему что-то можно только под дулом пистоля, и только тогда гоноровые хотя бы выслушают обращенные к ним слова. Разволновавшаяся от его рыка шляхта стройными поветовыми хоругвями повалила за безопасный польский Люблин, и сильно нервничавший сенат немного успокоился. Кажется, Хмельницкий с казаками, в неизбежном окружении авантюристов и мародеров, готов ринуться на Варшаву, и тогда по мгновенной просьбе сейма, для защиты законной власти от взбунтовавшегося плебса, даже в долг войдут в Речь Посполитую регулярные войска, направленные европейскими императорами и королями, боящимися, чтобы огонь народной войны не перекинулся из Украины за их государственные границы, и сотрут казачество в порошок. Zapraszamu bardzo ясновельможного пана гетмана до Варшавы.

Богдан Хмельницкий от своих тайных агентов в королевском совете и сейме, и сенате, и в канцелярии, и у каштелянов, и у маршалков, и у подкомориев знал каждый шаг руководивших Польской Короной магнатов и нобилей. Гетман, конечно, совсем не собирался сделать варшавскую глупость. Сумрачно улыбнулся в гетманской ставке Богдан Великий: «Панята пробуют загрести жар чужими руками с помощью хитрости перед мощной силовой атакой. Prosze bardzo, уродзонные, днем и ночью шукайте по усим усюдам то, чего не иснует в природе. А я вам присвечу знаниями, полученными в коллегиуме Общества Иисуса. Пора бы вам, гоноровые, вызубрить по латыни, что в государственных делах человеческие законы не действуют. То, что годится и даже обязательно для одного – миллионам не подходит. Принцип всеобщего универсального авторитета выше принципа личной свободы, особенно тогда, когда вы от своего большого ума не можете применить их одновременно, разделив между ними жизнь человеческую».