Даниэль Жирарден - Гувернер Романовых. Cудьба Пьера Жильяра в России

Императрица, получившая образование в лучших английских традициях, хотя и менее суровое, чем обычно, рассуждала так же, как ее муж. Поэтому она предпочла всем Жильяра, отличного педагога и в то же время человека либеральных убеждений. Доверие к нему со временем только росло. В возрасте одиннадцати лет присмотр за великими князьями осуществлял воспитатель, как правило, какой-нибудь генерал, на которого возлагалось ответственность за его военное образование и идейную подготовку. Такой человек безусловно обладал некоторым влиянием в обществе. В 1915 году Царь и Царица отказались назначать подобного воспитателя и подтвердили полномочия Жильяра.

Алексей Николаевич на лошади в Царском Селе. 1913 г.

Алексей Николаевич в автомобиле в Царском Селе. 1913 г.

С 1913 года он обосновался в Александровском дворце и принялся за работу. Поначалу его сильно утомляло сопротивление со стороны мальчика, совершенно не приученного к порядку. Вместо строгих ограничений во время болезни мать позволяла ему делать все, что он хотел, когда ему становилось лучше, полагая, что так ей удастся возместить долгие мучения малой толикой радости. Прогресс в обучении был очень незначительным. Жильяр работал по десять часов в день, организовывал занятия других преподавателей в соответствии с детально разработанной программой, но всего этого было недостаточно. Сыграла свою роль и боязнь несчастных случаев, поскольку мальчик был нервным и подвижным. Жильяра раздражало постоянное присутствие двух телохранителей – матроса Нагорного и боцмана Деревенько. В их обязанности входило присматривать за мальчиком днем и ночью, чтобы он не упал и не дай Бог не поранился. Жильяра пугало одиночество Алексея, у которого совсем не было ни друзей, ни даже товарищей по играм, и он совершенно ничего не знал об окружающей жизни.

Жильяр объяснил родителям, что Цесаревичу грозили две опасности. Во-первых, он не умел себя физически контролировать, так как не был к этому приучен. Он был неосторожен, не мог ни предвидеть, ни избежать падений. При двух телохранителях, всегда готовых придти на помощь, он падал шутки ради, бросался в воду, прятался в конюшнях или хозяйственных постройках. Жильяр очень быстро понял порочность этой системы: Алексею «следует самому находить в себе силы реагировать на окружающую действительность, думая головой, вопреки безрассудным порывам». Больной гемофилией мог выжить, лишь постоянно соблюдая осторожность и контролируя свои действия. Вторая опасность заключалась в психологическом вреде, наносимом чрезмерной опекой. По мнению Жильяра, подобное воспитание, если его не скорректировать самым серьезным образом, могло сделать Алексея слабохарактерным и нерешительным. Постоянная слежка за ним могла «превратить столь нежного ребенка в бесхарактерное существо, неспособное управлять собственными поступками, морально неустойчивое».

Жильяр победил в этом споре и получил разрешение обучать Алексея Николаевича так, как он считал нужным. Категорически недовольный окружающей наследника лестью, он настоял, во-первых, на том, чтобы посетители перестали преклонять колени перед мальчиком. Этот обычай шокировал Жильяра не только потому, что он был сторонникам равноправия, но еще и потому, что он сознавал: всеобщее преклонение может повредить характеру ребенка, к тому времени еще сохранившему простой нрав и чистосердечие. «Мальчик очень обрадовался своему освобождению, – отмечал Жильяр, – от того, что так сковывало его прежде». Жильяр трезво оценивал ущерб, который могла принести детям изоляция при дворе: «Цель образования князя заключалась в том, чтобы превратить его в неполноценное существо, которое в конце концов окажется выброшенным из жизни, потому что смолоду не приучено подчиняться общим правилам». Новый воспитатель пытался внедрить совсем другое образование, отличное от традиционного воспитания князей, расцененного им как «искусственное, тенденциозное и догматическое». Мать Жильяра отличалась прогрессивным для своего времени мышлением и на смертном одре запретила ему творить несправедливость и особенно «принимать как само собой разумеющееся различия, которые устанавливают между людьми происхождение и богатство».