Леонид Репин - Рассказы о Москве и москвичах во все времена

Бауэр замыслил водопровод по тем временам, можно сказать, грандиозный. Все 28 отобранных им ключей одели в кирпичные колодцы, и вода из них текла по гончарным трубам в специально устроенный сборник. Поскольку Мытищи расположены на шесть метров выше Москвы, вода самотеком устремлялась в город, и качать не надо. А шла вода вот по этому великолепному акведуку, равному которому во всей России не было.

Но и акведук являл собой лишь часть гидротехнических сооружений: вода кирпичной галереей длиной в 24 километра шла через всю Сокольническую рощу, Каланчевское поле, Сухаревскую площадь на глубине 19 метров вплоть до бассейна на Трубной.

Наиболее сложной частью всего сооружения, самой впечатляющей и самой красивой, стал акведук: 356 метров водного пути по галерее, проложенной на высоте до 20 м. и лежащей на 21 изящной опоре. По обоим концам акведука поставили стройные беседки из белого камня — и сейчас стоят они, испещренные дурацкими надписями вроде «здесь был…», самая старая из которых относится к 1929 году. Получается так, что вроде бы народ раньше потолковее был. И хорошо помню часовых при винтовках, бдительно стерегущих жизненно важную артерию города от архи-коварных злоумышленников.

Трудно, временами даже мучительно трудно строился екатерининский водопровод. Через три года после начала строительства Бауэр умер, и дело его продолжил полковник генштаба Герард, а после — барон Дельвиг, вступивший в должность управляющего Мытищинским водопроводом. Цари, сменявшие один другого, приезжали смотреть замирающее от нехватки денег строительство, немного подбрасывали — и снова покой, запустение. Деньги в основном шли на ремонт ветшавшей на глазах галереи. А акведук, красавец, стоял, изумительно вписываясь в сложный рельеф, окружающий русло Яузы. Жаль, что совсем зарос акведук и с Ярославки разве что небольшую его часть можно увидеть. А подойдешь ближе — и откроется он во всей своей красоте…

Как-то оказался я неожиданно в Музее воды, о существовании которого накануне и не подозревал. Директором там был замечательный человек, Л. Е. Вандергюхт, которая помнила Москву времен Сухаревой башни. Вот она, подумал, наверняка знает все об акведуке. Она и преподнесла мне сюрприз: извлекла откуда-то, буквально из небытия «План большому Ростокинскому акведуку» — огромный атлас с изумительно выполненными чертежами проекта, с великолепной отмывкой, тенями. Работа потрясающей красоты! Внизу подпись: «Чертил Коллежский секретарь Максимов». Какое «чертил» — кистью писал!

Лидия Евгеньевна рассказала о судьбе акведука уже в наше время. Он замер, когда Москва перестала пить мытищинскую воду, — 1 января 1962 года. Но не сразу, не одним поворотом вентиля отключили акведук от Москвы, а постепенно, пока не достроили Северную водопроводную станцию, которая стала одной из главных водных артерий Москвы.

Сейчас мы припадаем к двум главным водным историкам: один питают верховья Москвы-реки, другой дает нам Волга. Вода у нас нынче хорошая, хотя и перенасыщают ее хлоркой ради нашей безопасности, — лучше она, чем во многих других городах не только в России, но и за границей тоже. И вполне нам ее достаточно: все четыре городские водопроводные станции дают в сутки 7 миллионов кубометров воды. И все-таки напряженные моменты бывают. Дважды в год: накануне Пасхи и под Новый год. Тут у нас московский водохлебный инстинкт проявляется с особенной силой, или, быть может, просто расточительнее в эти дни становимся. Вообще, в среднем москвич безумно много воды расходует — около 400 литров в сутки, хотя по расчетам вполне 250 литров на нос достаточно. Даже и с учетом широкой русской натуры.

А старый акведук стоит, словно задумавшись, и жизнь наша проносится мимо него, по счастью, не задевая…

Мимо этого дома спокойно пройти не могу. Словно какая-то сила сдерживает шаг и заставляет поднять голову. В разных ракурсах он видится разным, и лучше всего, по опыту знаю, Пашков дом открывается с Большого Каменного моста, а теперь, как снесли всякую трущобную мелкоту, прежде дом закрывавшую, он и вовсе царственно выглядит со стороны Боровицких ворот Кремля. Думаю, вряд ли найдется человек, который сможет равнодушно мимо этого дома пройти. Не встречал таких. Он так изящен, легок — почти воздушен, что мне иногда кажется: он не покоится на этом холме, а недвижно парит над ним…