Владимир Хазан - Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I - Россия – первая эмиграция (1879–1919)

17. Михаил Иванович Терещенко (1886–1956), крупный финансист, сахарозаводчик, владелец издательства «Сирин». Депутат IV Государственной думы. Министр финансов в первом составе Временного правительства, во втором – министр иностранных дел. После освобождения из большевистского застенка бежал из России, жил в эмиграции в Норвегии, затем во Франции и Англии (несколько комически звучит фраза из биографической справки о нем: «Бежал из-под ареста в Западную Европу» (Выдрин 2003: 99)). Масон. Подробную биографическую справку о нем см.: Серков 2001: 794.

18. Для современников эта сцена была полна символического смысла. Петроградский корреспондент нью-йоркского «Русского слова» А. Яковлевич, рассуждая на тему слабой и сильной власти, писал:

Впервые Керенский проявил себя как власть, когда он привел в Думу Ю.Ю. Щегловитова. Родзянко хотел забрать министра юстиции к себе. Но Керенский властно стал посреди них и забрал Щегловитова к себе (А. Я-ч 1917: 5).

19. Журналист Л. Львов (Л.М. Клячко) живописует портрет Щегловитова, ставшего министром юстиции, таким сюжетом:

В министерстве юстиции каким-то образом сохранилось еще со старых времен на видных постах три еврея. Два некрещеных Гальперн и Тейтель. Первый был ближайшим помощником министра юстиции, а второй был членом Саратовской судебной палаты. Третий, крещеный, еврей Гасман – товарищ министра юстиции. Последнего Щегловитов еще терпел, но с Гальперном, как с некрещеным евреем, он не мог никак примириться. Долгое время Щегловитов, однако, не решался его устранить, ему было неловко: при Гальперне он начал свою карьеру; притом Гальперн пользовался безупречной репутацией и был весьма ценным работником. Точно так же неудобно было справиться с Тейтелем в силу закона о несменяемости, тем более что Тейтель никаких поводов к устранению не давал. В конце концов Щегловитов все-таки не выдержал, дал Гальперну отставку и по этому поводу написал главе Саратовского судебного округа Чебышеву, своему близкому приятелю, письмо, в котором он писал, между прочим, следующее:

– Я со своим жидом справился; жду, когда ты справишься со своим (Львов 1926:132-33).

Продолжая эту историю рассказом другого автора – известного адвоката О.О. Грузенберга, следует сказать, что со вторым «неудобным жидом», ЯЛ. Тейтелем, Щегловитов вскоре тоже расправился. В некрологическом очерке «Памяти Якова Львовича Тейтеля» (1939) Грузенберг писал:

Прокурор Судебной Палаты стал часто напоминать о нем <���Тейтеле> в своих огорченных эклогах министерству. Там это производило надлежащее действие: Щегловитову и без того было неудобно перед Союзом Русского Народа, Михаила Архангела, Двуглавого Орла и пр. и пр., что допускает в своем ведомстве такое патологическое явление, как некрещеного еврея-судью. Вызвали Тейтеля в министерство. Щегловитов объяснился с ним начистоту, попросил «в виде личного одолжения» расстаться подобру-поздорову.

Тейтель сначала растерялся от неожиданности: как это? после 36-летней честной службы гонят вон только за то, что при рождении не сумел выбрать полноправных родителей.

Потом сообразил: плетью обуха не перешибешь: и тут же в здании министерства, под диктовку славного кондитера по изготовлению пакостных министерских пирогов Веревкина, написал прошение об отставке (Грузенберг 1944:166-67).

20. Владимир Александрович Сухомлинов (1848–1926), русский военачальник, генерал от кавалерии; начальник Генштаба (со 2 декабря 1908 г.), военный министр (с 11 марта 1909 г.) и член Государственного совета (с 6 декабря 1911 г.). В июне 1915 г. был снят с должности военного министра и против него открыто следствие по обвинению в «противозаконном бездействии, превышении власти, служебных подлогах, лихоимстве и государственной измене». Заключен в Петропавловскую крепость, однако благодаря вмешательству Г. Распутина освобожден. После Февральской революции следствие было возобновлено и в качестве соучастницы привлечена жена Сухомлинова. Большинство обвинений не подтвердилось, однако генерал был признан виновным в неподготовленности армии к войне. 20 сентября 1917 г. приговорен к бессрочной каторге (заменена тюремным заключением) и лишению всех прав состояния. Помещен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Освобожден в мае 1918 г. по амнистии как достигший 70-летнего возраста. Выехал в Финляндию, а оттуда – в Германию. Оставил воспоминания, в которых пытался себя оправдать, см.: Сухомлинов 1924; см. о нем также в воспоминаниях А.И. Гучкова (Гучков 1985: 172-79).