Array Коллектив авторов - Короткий век Павла I. 1796–1801 гг.

Оценки характера Павла Петровича его современниками довольно противоречивы. Насколько благоприятны отзывы о нем иностранцев и армейских офицеров, настолько же негативны – высшей придворной знати. Несомненно, что годы отстранения от дел государства, которому он был предан и к процветанию которого стремился, пренебрежительное отношение высшей придворной знати и, прежде всего, матери способствовали усугублению целого ряда отрицательных черт характера великого князя.

ИЗ ЗАПИСОК КНЯГИНИ ЛИВЕН. Вообще, характер Павла представлял странное смешение благороднейших влечений и ужасных склонностей. Детство и юность протекли для него печально. Любовью матери он не пользовался. Сначала императрица совсем его забросила, а потом обижала. В течение долгих лет проживал он чуть не изгнанником в загородных дворцах, окруженный шпионами императрицы Екатерины. При дворе Павел появлялся редко, а когда это ему разрешалось, императрица принимала его с холодностью и строгостью и проявляла к наследнику отчуждение, граничившее с неприличием, чему, конечно, вторили и царедворцы. Собственныя дети Павла воспитывались вдали от него, и он редко [мог] даже их видеть. Не пользуясь весом, не соприкасаясь с людьми по деловым отношениям, Павел влачил жизнь без занятий и развлечений – на такую долю был обречен в течение 35 лет великий князь, который должен был бы по-настоящему занимать престол, и во всяком случае предназначался его занять хоть впоследствии.

Он обладал литературною начитанностью и умом бойким и открытым, склонен был к шутке и веселию, любил искусство; французский язык и литературу знал в совершенстве, любил Францию, а нравы и вкусы этой страны воспринял в свои привычки. Разговоры он вел скачками (saccadé), но всегда с непрестанным оживлением. Он знал толк в изощренных и деликатных оборотах речи. Его шутки никогда не носили дурного вкуса, и трудно себе представить что-либо более изящное, чем краткия милостивыя слова, с которыми он обращался к окружающим в минуты благодушия. Я говорю это по опыту, потому что мне не раз до и после замужества приходилось соприкасаться с императором. Он нередко наезжал в Смольный монастырь, где я воспитывалась; его забавляли игры маленьких девочек, и он охотно сам даже принимал в них участие. Я прекрасно помню, как однажды вечером в 1798 г. я играла в жмурки с ним, последним королем Польским, принцем Конде и фельдмаршалом Суворовым; император тут проделал тысячу сумасбродств, но и в припадках веселости он ничем не нарушал приличий. В основе его характера лежало величие и благородство – великодушный враг, чудный друг, он умел прощать с величием, а свою вину или несправедливость исправлял с большою искренностью <���…>.

Наряду с редкими качествами, однако же, у Павла сказывались ужасныя склонности. С внезапностью принимая самыя крайния решения, он был подозрителен, резок и страшен до чудачества. Утверждалось не раз, будто Павел с детства обнаруживал явные признаки умственной аберрации, но доказать, чтоб он действительно страдал таким недугом, трудно. Никогда у него не проявлялось положительных признаков этого; но, несомненно, его странности, страстные и подчас жестокие порывы намекали на органические недочеты ума и сердца, в сущности открытых и добрых. Всемогущество, которое кружит и сильныя головы, довершило остальное, и печальные задатки постепенно настолько разрослись, что в ту эпоху, о которой я стану разсказывать, император уже являлся предметом страха и всеобщей ненависти.

ИЗ «ЗАПИСОК» ГЕНЕРАЛА Н. А. САБЛУКОВА. Это был человек… великодушный, готовый прощать обиды и повиниться в своих ошибках. Он высоко ценил правду, ненавидел ложь и обман, заботился о правосудии и беспощадно преследовал всякие злоупотребления, в особенности же – лихоимство и взяточничество.

ИЗ КНИГИ Д. Ф. КОБЕКО «ЦЕСАРЕВИЧ ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ». Уже давно замечено, что в характере Павла Петровича было что-то рыцарское. Он с тем большей легкостью мог предаваться мечтам о рыцарских временах, что его воображение было развито чрезвычайно сильно. Предметы воображаемые он признавал как бы за действительно существующие. Черта эта замечена была еще в юношеском его возрасте. С течением времени эта наклонность Павла Петровича развивалась все более и более, ибо, не имея никаких строго определенных занятий, он невольно развивал свое воображение на счет положительного мышления. В подтверждение этого приведем собственный рассказ Павла Петровича о видении ему Петра Первого.