Лоуренс Рис - Темная харизма Адольфа Гитлера. Ведущий миллионы в пропасть

Хотя на глобальном стратегическом уровне Гитлер был склонен идти на риск и охотно использовал фактор внезапности, однако, если события принимали не такой оборот, как он ожидал, он мог иногда проявить робость и нерешительность. Как мы уже отмечали, Геббельс был одним из первых нацистских вождей, который подметил эту особенность Гитлера еще до войны ‹55›. Теперь и другие генералы стали свидетелями подобных проявлений. Во время норвежской операции, например, генерал Вальтер Варлимонт заметил, что Гитлер проявляет „просто ужасающую слабость характера“ ‹56›, если операция пошла не по плану. 17 мая, когда Гитлер заявил, что группа армий „А“ уязвима для флангового удара, Гальдер записал в дневнике: „Фюрер ужасно нервничает. Он напуган своим собственным успехом и теперь боится рискнуть — и, наоборот, придерживает поводья“ ‹57›. Утром следующего дня Гитлер разбушевался, накричал на Гальдера и приказал остановить наступление, но к шести вечера передумал. „Так что в конце концов принимаются правильные решения, — написал Гальдер — хотя неприятный осадок остается…“» ‹58›

На первый взгляд эти два качества Гитлера — с одной стороны, готовность идти на риск, а с другой — нерешительность вкупе с явной робостью — вступают в противоречие друг с другом. Такого мнения придерживался Гальдер. 6 июня 1940 года, когда французская кампания уже приближалась к завершению, он записал в дневнике, что Гитлер считает планы командования слишком рискованными и предпочитает действовать «наверняка». Гальдер с трудом понимал, как подобный подход может уживаться в нем с азартом игрока, идущего ва-банк, столь знакомого Гальдеру по прежним годам. «…Я просто не вижу в нем той искры, которая заставляет игрока поставить на кон все, что у него есть» ‹59›, но Гальдер ошибался. Эти проявления Гитлера не были полярно противоположными чертами его личности, а проявлениями его способа принятия решения. Как мы видели, Гитлер принимал политические решения таким необычным способом, который сегодня многие власть предержащие предают анафеме. Вместо того, чтобы посоветоваться с заинтересованными сторонами, проанализировать варианты и затем прийти к взвешенному решению, Гитлер в полном одиночестве запирался в своей комнате и ждал вдохновения. «Решительность вовсе не означает действие любой ценой, — говорил он. — Решительность заключается в том, чтобы не колебаться, когда внутренний голос требует действовать» ‹60›. Когда его «внутренний голос» говорил ему, что именно надо делать, тогда Гитлер использовал всю силу убеждения, чтобы довести до понимания окружающих, что его решения правильны и логичны. Но такой способ принятия решений не лишен недостатков — он плохо вписывается в систему ежедневных плановых совещаний, на каждом из которых надо принимать сотни мелких решений. Как можно сидеть и ждать внутреннего голоса, если надо планировать конкретные действия одной конкретной дивизии немецкой армии? Выход, естественно, заключался в том, чтобы предоставить Гальдеру и другим командующим принимать эти решения самостоятельно, а самому же сосредоточиться на общей картине и принимать глобальные решения, полагаясь на «внутренний голос». Но он не мог себе этого позволить. Почему? Нетрудно догадаться. Просто не верил в их способность принимать правильные решения. Достаточно вспомнить, кто именно руководил военной кампанией на высшем уровне: в основном Гальдер, Браухич и еще горстка людей. Разве не они с самого начала выступали против вторжения во Францию?

На этом фоне решение, ставшее самым знаменитым примером его робости в эту кампанию, — решение остановить продвижение немецких войск перед Дюнкерком 24 мая — по иронии судьбы принял вовсе не Гитлер. Как пишет профессор сэр Ян Кершоу, Гитлер «фактически согласился с предложением командующего германскими войсками Западного фронта генерала (а вскоре и фельдмаршала) фон Рунштедта, который считал необходимым сохранить танки для более важной, по его мнению, задачи, которая заключалась в том, чтобы разгромить французские войска, обойдя их с юга. Геринг обещал Гитлеру, что с воздуха разнесет британские части на клочки. Вот и получилось, что Гитлер согласился с этим решением ровно на 24 часа, затем понял, что это ошибка, и отменил его — но было уже поздно, потому что эвакуация британцев из Дюнкерка уже шла полным ходом. Однако в данном случае Гитлер фактически последовал совету своих генералов, а вовсе не наоборот, навязал им свое решение, что он стал проделывать все чаще по ходу войны» ‹61›.