Джеймс Шульц - Победная песня

- Оставайся здесь, пока мы не вернемся за тобой, - сказал Орлиная Голова, вновь садясь в седло. - Но если до ночи мы не вернемся, беги в лагерь и, смотри, прячься среди деревьев.

- Хорошо, брат, - ответила она и добавила, когда мы уже были готовы пришпорить коней: - У них лошади нашего племени: старая пегая кляча Белой Антилопы и рыжая Большого Бегуна.

Значит, мы могли надеяться догнать их. Мы поняли, что они совершили набег на табун, пасшийся у нашего лагеря, и в спешке угнали упряжных и вьючных лошадей.

Струйки пота прочертили борозды на раскрашенном лице Орлиной Головы; от волнения его глаза приобрели дикий блеск: он потерял рассудок от тревоги за мать. Я тоже беспокоился: и за нее, и за нас самих. Понукая коней, мы пытались наверстать минуты, потраченные на Ту, Которая Летает. Мы не теряли следов вражеских воинов, и наконец" подъехав к броду, мы увидели, что на его противоположной стороне камни еще не обсохли от воды, стекавшей незадолго до этого с их лошадей.

- Держись, держись! - кричал мне Орлиная Голова. - Мы нагоняем их!

- Держусь! - храбро кричал я в ответ, но на самом деле я вовсе не был уверен в счастливом исходе погони: всего двое - против восьмерых!

Солнце клонилось к западу, но мы уже настигали их. Покинув долину реки, мы вырвались на равнину и увидали индейцев. До них оставалось около полумили, и такое же расстояние отделяло их от женщины, рядом с лошадью которой неслась лошадь ее дочери. Она мчалась по дуге, намереваясь вновь приблизиться к реке, но расстояние между ней и ее преследователями уменьшалось, так как они неслись ей наперерез. Мы последовали прямо за ними.

Наши кони были в мыле, но с вражескими лошадьми дело обстояло не лучше, к тому же они были не такими резвыми, как наши. Постепенно мы нагоняли их. Беглянка обернулась и поняла, что враг скоро настигнет ее. Внезапно она остановилась, развернула коня, пересела на другую лошадь и снова рванулась вперед. На все это ушло совсем немного времени, но преследователям хватило его для того, чтобы приблизиться к ней на расстояние выстрела. Однако они не открыли огонь; было ясно, что они намерены схватить ее живой. Эта цель поглотила их настолько, что они не замечали, что расстояние между нами сокращается.

Когда нас отделяло от отряда не более трехсот ярдов, один из них оглянулся и увидел нас. Мы тут же открыли пальбу, почти не целясь и едва успевая передергивать затворы винчестеров. Они тоже принялись обстреливать нас. При первых же наших выстрелах один из них ткнулся головой в землю, у другого задело лошадь, но всадник ловко выпрыгнул из седла и приземлился на ноги. Потом конь Орлиной Головы, издав почти человеческий вопль агонии, рухнул на землю, придавив ему правую ногу.

- Я освобожу тебя! - крикнул я, спрыгивая с лошади.

- Нет, продолжай стрелять! Я сам освобожусь, - прокричал он в ответ.

Один из всадников продолжал преследовать Бросающую Копье, остальные же принялись кружить вокруг нас, стреляя на скаку. Индейца, чью лошадь сразила пуля, не было видно. Я не сомневался, что он подползает к нам в зарослях шалфея, чтобы точнее прицелиться. Именно этот невидимый ползущий враг представлял главную опасность. Стремясь уберечься от пуль скачущих стрелков, я одновременно шарил глазами по окрестным зарослям, надеясь, что неосторожное движение выдаст его присутствие.

Несмотря на то, что мы тщательно целились в кружащих вокруг нас всадников, нам не удавалось поразить ни их, ни их коней. Вражеские пули щелкали по камням и ветвям, иногда под самым нашим носом. Наконец пуля размозжила голову моей лошади. Пока она оседала на землю, мне удалось спрыгнуть и скорчиться рядом с ней, чтобы укрыться от того, кто, хоронясь в шалфее, медленно, но упорно полз в нашу сторону. Меня трясло от возбуждения.

Орлиная Голова ободрил меня твердым голосом:

- Не бойся! Целься хорошо, убивай их!

Я, не отвечая, продолжал осыпать пулями ближайшего всадника, огромного индейца в каких-нибудь двухстах пятидесяти ярдах от меня. Паля в нас из своей однозарядной винтовки и размеренно перезаряжая ее, он распевал какую-то песню. Всем своим видом он, казалось, говорил: "Ты все равно умрешь!"

Орлиная Голова потом рассказывал мне, что он тоже стрелял только в него. То ли он, то ли я все-таки попал в его лошадь, раздробив ей переднюю ногу. Она споткнулась, попыталась удержаться на трех ногах, но это ей не удалось. Индеец вывалился из седла и нырнул в заросли, чтобы, как его товарищ, подползти к нам поближе. Я чувствовал, что нам скоро наступит конец. Ощущение было отвратительным.