Олег Ивик - Сюнну, предки гуннов, создатели первой степной империи

Известны петроглифы хуннского времени, высеченные на скалах Монголии. Но одни из них представляют собой «картинки» со сценами погребения, охоты или парадных выездов на конных экипажах — они, во всяком случае, не наводят на мысль о письменности. Другие же являются тамгами, но это опять-таки не письменность — тамги были знаком рода или клана, которым предметы клеймились в знак их принадлежности или в честь каких-то важных событий. Немалое количество таких тамг сюннуского времени найдено, например, в ущелье Цагаан-гол. Но их связывают скорее с юэчжи, чем с сюнну {386} 386 См.: Новгородова. Мир петроглифов. С. 110—124. , а главное, они не проливают свет на язык народа, который их оставил.

Существуют и тамги, которые более определенно относят к сюннуским, — они нанесены на предметы, найденные в сюннуских могилах. В Ноин-Улинских курганах в Монголии археологи обнаружили несколько лаковых чашек, сделанных китайскими мастерами в эпоху Ранней Хань. Такие чашки назывались «бэй» и были популярны в Поднебесной — это были очень дорогие статусные изделия овальной формы, с плоским дном и парой ушек-ручек. Иногда их покрывали росписью, наносили иероглифы: «Вам счастливое вино», «Чашки для счастливой еды». Чашки-бэй, найденные в Но-ин-Уле, принадлежали сюннуским шаньюям или их приближенным. На дно чашек хозяева нанесли свои тамги, процарапав их раскаленным ножом или шилом {387} 387 Полосьмак. Заповедные глубины; Чистякова. Иероглифическая надпись; Чистякова. Анализ лаковых чашек. . Но эти лаконичные знаки, которыми сюнну метили свою собственность, несут не слишком много информации и не являются письменностью.

Те немногие сюннуские слова, которые дошли до наших дней, сохранились в китайских текстах и написаны китайскими же иероглифами. Собственно, достоверно известны только четыре слова, составляющие двустишие на языке цзесцев (как мы уже писали, цзесцы были одним из сюннуских кочевий):

Двустишие это сохранилось в истории, потому что сказано оно было весьма значимым человеком и к тому же по весьма важному поводу. Автором его был буддийский монах Фоту Дэн, который в 310 году прибыл в Поднебесную для проповеди своего учения. Было ему тогда, по его словам, более ста лет, но, если верить Фан Сюаньлину, возраст не мешал подвижнику командовать духами, питаться воздухом и пользоваться собственной внутренней энергией для освещения (по ночам он вынимал вату из специального отверстия в животе и читал книги, экономя на светильниках). Кроме того, он умел предсказывать будущее по звуку висящих на пагоде колокольчиков {388} 388 Материалы. 1990. С. 26. .

Сюннуский император Ши Лэ пригласил Фоту Дэна к своему двору, и, когда в 328 году решался вопрос о том, следует ли посылать войско против другого сюннуского императора, Лю Яо, к монаху обратились за советом. Тогда-то он и произнес знаменитое двустишие на языке своего покровителя. Традиционно считается, что оно означало следующее: «Двинете войска, поймаете Лю Яо» {389} 389 Материалы. 1990. С. 8. . В самое ближайшее время войска выдвинулись, злополучный Лю Яо действительно был разбит, и Ши Лэ объединил свои и его земли под властью династии Поздняя Чжао, поэтому нет никаких оснований сомневаться в общем смысле замечательного предсказания {390} 390 Фан Сюаньлин. 1990. С. 77. .

Гораздо сложнее обстоит дело с его дословным переводом. Исходя из содержания фразы и из предположения, что язык цзесцев относился к древнетюркским, разные исследователи предлагали отождествить слова двустишия с различными тюркскими словами. В результате получились следующие варианты:

Поскольку все эти варианты основываются на тюркской гипотезе, казалось бы, есть веские основания таковую гипотезу принять. С другой стороны, именно обилие возможных вариантов наводит на мысль о том, что подобные интерпретации можно было бы сделать и на основе других языков. И в пользу этих других языков тоже есть некоторые факты.

Так, в древних китайских текстах встречается довольно много слов, которые предположительно принадлежат сюнну, прежде всего их собственные имена и титулы. Канадский исследователь Э. Дж. Пуллиблэнк насчитал в текстах Сыма Цяня и Бань Гу около 190 таких слов, еще 57 нашлись у Фань Е и Фан Сюаньлина. Пуллиблэнк подозревает сюннуские корни и у некоторых китайских слов. Он считает, что до контактов с сюнну у китайцев не было молочного животноводства и в их языке отсутствовали такие слова, как «кумыс», «творог», «масло»… Значит, в китайский язык они пришли из сюннуского. Проанализировав образовавшийся архив, состоящий из двух с половиной сотен слов, исследователь считает возможным, что сюнну говорили на языке енисейской семьи {392} 392 Пуллиблэнк. Язык сюнну. (от которой к настоящему времени остался только один живой язык — кетский).