Сергей Нечаев - Бородинское побоище в 3D. «Непобедимые»

Адъютант Барклая В. И. Левенштерн:

«Никто из нас не считал в душе этого сражения проигранным. Трофеи с той и другой стороны были одинаковы. Правда, главная батарея (Раевского) была в руках неприятеля, но Барклай не терял надежды взять ее обратно на следующий день точно так же, как овладеть снова местностью, потерянной нами накануне на крайнем левом фланге, совершив с этой целью наступательное движение».

Генерал Э. Ф. Сен-При:

«День 26 августа близ Бородина не был решительным ни для одной из двух сражавшихся там армий. Потеря с обеих сторон была приблизительно одинакова и для русской армии она была чувствительна только по числу офицеров, выбывших из строя, и вызванной вследствие этого кратковременной дезорганизацией большинства полков».

Генерал Евгений Вюртембергский:

«Говоря по совести, не было причины — ни Кутузову доносить о победе императору Александру, ни Наполеону — извещать о ней Марию-Луизу. Если бы мы, воины обеих сторон, забыв на время вражду наших повелителей, предстали на другой день пред алтарем правды, то сама Слава, конечно, признала бы нас братьями».

Кстати, очень интересная точка зрения племянника русской императрицы, сразу после сражения получившего чин генерал-лейтенанта. Но вот многие с «французской стороны» придерживались совершенно иного мнения.

Полковник Марселен де Марбо:

«После неслыханных усилий французы одержали над русскими победу, а сопротивление русских было очень и очень упорным».

Командир батальона 3-го (вестфальского) линейного полка Фридрих-Вильгельм фон Лоссберг:

«В шесть часов вечера сражение повсюду было решено в нашу пользу, так как русские оставили поле сражения после многократных попыток вновь перейти в наступление».

Формально — да. Если русские оставили все свои позиции на поле сражения, значит, они проиграли. Но Наполеон, думавший одним ударом закончить войну, в этом сражении убедился, что разбить русскую армию у него не получилось. Ему стало очевидно, что вместо долгожданного отдыха его армии теперь предстоит ужасная, не обещающая ничего хорошего борьба, а при малейшей неудаче — гибель.

До этого в генеральных сражениях он всегда кончал дело прямой фронтальной атакой. Конечно, порой это стоило ему больших потерь, но он никогда не думал о цене своих побед, а главное, он даже не допускал мысли, что его великолепные войска могут не сломить сопротивление каких-то там русских, которым даже позиция для боя не давала никаких преимуществ. И вдруг такое разочарование…

Император Наполеон:

«Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми… Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано французами наиболее доблести и одержан наименьший успех».

Генерал Филипп-Поль де Сегюр:

«Он видел поле битвы, и оно говорило красноречивее, чем люди! Эта победа, к которой так стремились и которая была куплена такой дорогой ценой, осталась неполной!»

Генерал Арман де Коленкур:

«Ночью было явно заметно, что неприятель начал отступление: армии был отдан приказ двигаться следом за ним. Назавтра днем можно было обнаружить уже только казаков и притом лишь в двух лье от поля битвы. Неприятель унес подавляющее большинство своих раненых, и нам достались только <���…> 12 орудий редута, взятого моим несчастным братом, и три или четыре других, взятых при первых атаках.

С утра император объехал все поле сражения. Он приказал заботливо подобрать и перенести на перевязочные пункты всех раненых, как французов, так и русских. Никогда еще земля не была в такой мере усеяна трупами. На возвышенности за деревней, которая находилась в центре атаки, земля была покрыта трупами солдат Литовского и Измайловского гвардейских полков, на которые обрушился удар нашей артиллерии. Император тщательно обследовал все уголки поля сражения, позиции каждого корпуса, передвижения всех корпусов и те затруднения, которые им приходилось преодолевать. Он приказал подробно доложить ему обо всем, что происходило».

Далеко не все в его армии были в восторге от итогов сражения.

Полковник Луи-Франсуа Лежён:

«Мы были недовольны; суждения наши были суровы».

Генерал Филипп-Поль де Сегюр:

«Французские солдаты не обманывались. Они изумлялись тому, что так много врагов было перебито, так много было раненых и так мало пленных! Не было даже восьмисот! А только по числу пленных судили о победе. Убитые же доказывали скорее мужество побежденных, нежели победу. Если остальные могли отступить в таком порядке, гордые и не упавшие духом, то какая польза была в том, что поле битвы осталось в наших руках? В такой обширной стране, как эта, может ли не хватить русским земли, чтобы сражаться?»