Морис Симашко - Искупление Дабира

Он быстро повернул голову. Ему показалось, что кто-то пристально смотрит на него. Деревья за окном стояли прямо, и листва оставалась неподвижной. Откуда в нем опять эта встревоженность?

Вчера, когда сел он за книгу, привиделся ему вдруг старый хауз в Тусе. Может быть, правы суфии, и ушедшее остается в человеке? Что еще может тогда увидеться ему в колодце времени?

Началось это, когда ушел он от дел. Неправильно забилось сердце, и всякая вещь стала казаться потерявшей одну присущую ей форму. В нереальный мир хочет увести его дьявол, туда, где все неясно и призрачно. Но пока перед ним эта чернильница, он твердо знает свое предназначение. Все остальное -мираж, и не утолить путнику жажды из воображаемого моря!..

Так в чем же поучение? Когда Всевышний видит, что правитель ослабил бдительность, а народ приходит в неповиновение, он всегда наказывает эту державу недородом, войной и мятежом, посылая предварительно знамение в солнце, луне или погоде. Разве не служит примером этому царствование Масуда -- беспутного сына знаменосца веры Махмуда Газневи?

При попустительстве вазира этот наследник с детства был пристрастен к вину, а вместо корана не выпускал из рук книгу "Алфийу-Шалфийу", где в голом виде представлены разнообразные встречи мужчин с женщинами. Велел Масуд разрисовать этим блудом все стены дома для летнего отдыха и уходил туда почивать, призывая к себе музыкантов и актеров -- мутрибов, мужчин и женщин. И хоть докладывали тайно отцу-султану об этом деле, но укрывательство вазира оказалось сильней.

И став султаном, продолжал Масуд такую жизнь. Но даже не в этом его вина, а в том, что ослабил он державные вожжи. Подстегнутые безнаказанностью сановники набросились на правоверных и стали дважды и трижды стричь к зиме уже стриженных овец. Райяты отчаялись в державе, и их легко начали сбивать с пути злоумышленные дай из исмаилитов, которые всегда там, где горячо. Бог послал в тот год знамение в виде пересохшей земли, которая сама горела, а затем объявились Сельджуки. Но не собственной волей, а Всевышний их призвал в нужное место и к нужному времени...

Он хорошо помнит, как совершилось это, потому что заканчивал тогда учение в Нишапуре. Люди страшились неведомого, но схватились за колени от смеха, когда увидели посла от дома Сельджуков. Дыры в целую пядь светились в ватном халате у Мухамеда Йинала, и руки его были черны и неухоженны. Не знали еще они этого ужасного эмира, но когда переводили взгляд на висящий у его пояса клыч без ножен, смех сбегал у них с губ. За три перехода сзади двигался со своими сюбаши будущий государь Тогрул-бек, а Чагры-бек, дед ныне царствующего султана, был уже в Мерве.

Коврами устилали в Нишапуре сад Шадьях, и всех павлинов собирали туда для услаждения взора этих невиданных воителей. Говорили, что вместе со шкурой обдирают они райятов в селениях, а женщин волокут на арканах. Сутулый, громадный Тогрул-бек въехал в сад верхом вместе со своими коноводами, разнуздал и пустил пастись лошадей на вековые газоны. Когда же лучшие люди города пришли поздравить его с благополучным прибытием, он говорил и смеялся со всеми, как безродный гулам. И хоть сидел уже на захваченном у Масуда султанском троне слоновой кости и хутбу прочитали на его имя рядом с именем бога, три простых стрелы заткнуты были за его пояс, а почерневший от пота лук переброшен через руку.

Однако не случайно указал бог пальцем на Сельджуков. И как только верховный кази Сайид пришел со своими близкими и учениками отдать должное, Тогрул-бек сошел с резного трона и самолично положил шелковую подушку для святого человека. И кази Сайид не потерял достоинства, ибо говорил от лица непреходящего государства. "Да будет долгой жизнь победоносного вождя ! -сказал он. -- Этот престол султана Масуда, на котором ты восседаешь; в божественном промысле подобное бывает, и нельзя знать, что еще станется. Будь благоразумен и бойся бога, -- да славится поминание его,-- твори положенное правосудие, ибо беззаконие предрекает беду. Я этим приходом своим воздал тебе должное и больше не приду, потому что предаюсь изучению богословия и ничем другим не занимаюсь. У жителеи этой местности оружие -- молитва на рассвете. Ежели ты обратишься к разуму, то наставление, кое я дал, досгаточно". А Тогрул-бек ответил: "Я согласен поступать так, как ты сказал. Мы люди новые и чужие, пусть кази не откажется подавать нам советы"

А что бы произошло, если бы удачливый туранец отринул дикарским способом наставления мудрого кази и вместо обживания предназначенного ему места во главе державы пустил пастись коней по всему Хорасану9 Трава быстро оказалась бы съеденной, деревья срублены, а райяты разбежались бы по окрестным горам, так что не с кого стало бы собирать харадж. Ушли бы внуки Сельджука в небытие, как уходили другие такие до них.