Морис Симашко - В черных песках

Утром сестра милосердия не нашла раненого. Постель была аккуратно прикрыта синим госпитальным одеялом. На столе лежали большие серебряные часы с тройной крышкой.

Телешов и Мамедов побежали к комиссару.

- Что же делать будем?.. - растерянно спросил Телешов. - Ведь пропадет парень. Он же еле ходит Искать надо...

- Не надо искать. - заговорил вдруг Рахимов и убежденно добавил Х Не надо!

- Это вчера того басмача нелегкая принесла! - с сердцем сказал Димакин. - Провалиться мне, если я его у Шамурад-хана не видел..

По гладкому такыру, опустив поводья, едут всадники. Они направляются к горам, стеной встающим на пути горячих северных ветров. Один из них заботливо поддерживает другого. Чары еле сидит в седле. Под халатом видны белые полосы бинтов, перехлестнувшие грудь и плечи. Едут они долго, пока горы не закрывают полнеба. У подножия их выступает вперед холм с полуразрушенными башнями наверху - часовой, принимающий на себя первые удары песчаного моря.

Чары больше нечего было делать в отряде. Таган сообщил ему, что Шамурад-хан уехал далеко за горы, а может быть, еще дальше, и теперь не скоро вернется. Чары решил уйти из отряда.

Отец Тагана вернулся с семьей в разоренный аул возле крепости. Таган предложил другу пожить у него, а потом податься к старому сердару Тагана, который нуждался в таких молодцах. Там он и дождется возвращения Шамурад-хана, чтобы сполна получить с него долг. Тем более что сердар сам ненавидит Шамурад-хана не меньше, чем русских.

Чары согласился пожить в семье Тагана, но пойти к басмачам он отказался. Может быть, придется столкнуться сердару Тагана с особым отрядом. А стрелять в Рахимова, Телешова, китайца Чена, командира Пель-тиня Чары никогда не станет. Он подлечится, отдохнет и будет искать Шамурад-хана

Каждый день ходит Чары в Карры-кала, стоит и долго, часами, смотрит на то место, где лежал он и враг плевал ему в глаза. Страшно в это время смотреть на него..

Потом он выходит на крепостной вал и сидит там до самого вечера Издали кажется, что неподвижная фигура в тельпеке тоже высечена из камня.

Чары видит перед собой разрушенные дувалы аула. Вон там, у самого края, стояла их кибитка... Вечерний, приторно-сладкий дым родного тамдыра снова щекочет его ноздри. Одинокая, горькая, как сок зеленой колючки, слеза выкатывается из глаз и, скользнув по окаменевшим скулам, падает в пыль.

Быстро темнеет в пустыне. Вот уже сидит Чары в кибитке, глядя через откинутую дверь на веселые отсветы очага. Отец Тагана, высокий мудрый старик, не одобряет образа жизни, выбранного сыном. Помолившись, входит он в кибитку и садится напротив.

- Аллах все создал для жизни... - говорит он Чары. - Земля, вода и воздух нужны всему живущему, и великий грех совершает тот, кто хочет отнять у другого эту милость аллаха...

Наперекор пескам, уже хлынувшим на заброшенный аул, очистил старик клочок своей земли, пробил в глине узкий арык и снова посадил здесь несколько лоз винограда. Они дали уже свежие зеленые побеги.

- Самый почетный, самый угодный аллаху труд - это труд земледельца.. - так говорит старик.

Быстро заживают раны. Грудь совсем уже не болит. Чары снял грязные бинты. Теперь он каждый день по-немногу помогает старику в хозяйстве. Жизнь вокруг кажется мирной и тихой. Никто не появляется возле древних стен Карры-кала.

Вечерами сидит Чары у огня и слушает мудрого старика.

А ночами он разговаривает во сне с Рахимовым, Телешовым, Мамедовым, командиром Пельтинем и комиссаром Савицким. Он им что-то объясняет, доказывает. Однажды утром Чары седлает коня и, попрощавшись со стариком, уезжает.

Еще издали Чары заметил, что на станции не все как обычно. Он увидел нескольких особистов, быстро едущих через плац к тому месту, где проводятся политзаня-тия. Там собралась большая толпа. Серо-зеленые гимнастерки перемешались с красными халатами.

Чары едет мимо караульного помещения и вдруг застывает на месте. Открывается дверь, и, жмурясь от солнца, выходит.. господин пристав!

Они смотрят друг на друга. Пристав как будто узнает его и отводит глаза в сторону. Позади пристава блестит штык часового.

Господина пристава ведут туда, где волнуется толпа. Чары едет сбоку. Он видит, что грозный начальник постарел, обмяк и осунулся. На плечах его болтается потертая офицерская шинель со споротыми погонами Он не знает, куда деть свои длинные руки, и нервно сует их то в карманы шинели, то за спину.

Чары садится на то самое место, где сидел он с закрытыми глазами на политзанятиях Но теперь глаза у него широко открыты. Чары не спускает их с пристава, который сидит перед ним под охраной часовых.