Александр Путятин - Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг.

Показательно и поведение Гермогена в июне 1610 года, когда в Москву привели плененного в Волоколамске Филарета. Не забудем, что на тот момент это — «воровской патриарх»! Враг и соперник Гермогена, контролировавший из Тушина половину российского духовенства. Кто-то увидел бы в этом лишь сказочную возможность для расправы. Нет человека — нет проблемы! Но Гермоген поступил по-другому. Он сумел найти политическую конструкцию, в которой вчерашний враг стал его преданным и верным союзником. Легко догадаться, что основой соглашения не могло стать выдвижение Михаила Романова запасным претендентом на трон. Ведь в вопросе о царском венце Филарета могло устроить лишь первое место! А что, если… Давайте предположим, что два патриарха не только ликвидировали раскол церкви, но и договорились о совместном выдвижении кандидата в цари. Имело ли смысл в таком случае заявлять о его притязаниях на трон в осажденной врагами Москве? В условиях, когда организовать честные выборы практически невозможно?! Да, бесспорно! Претендент должен обсуждаться в народе, быть на слуху. Без публичности выборы не выиграть! Но нужно ли в этих условиях показывать все, стоящие за его спиной, силы и ресурсы?.. Ни в коем случае! Пусть лучше плетется в хвосте — так безопаснее.

Уже потом, когда ничего нельзя было сделать, поляки обвиняли Филарета, что он тайно сговорился с Гермогеном не пускать Владислава на российский трон. Мол, задачей старшего Романова было сорвать подписание договора с Сигизмундом, а Гермоген «имался всех людей к тому приводить, чтобы сына его Михаила на царство посадити» {128} 128 Скрынников Р.Г. Михаил Романов. М., 2005. С. 46. . В доказательство королевские прознатчики приводили свидетельство некоего Федора Погожего, который в расспросе на Москве «весь злой завод и совет Филарета выписал» {129} 129 Там же. . Может, это обычная клевета? Желание огульно обвинить старшего Романова? Вряд ли… Скорее можно поверить, что договоренность между патриархами была на самом деле. И что «объединенная церковная партия» не только выдвинула своим кандидатом юного Михаила, но и разработала план по продвижению его в цари. Вероятнее всего, Гермоген с Филаретом обменялись при этом всеми возможными клятвами и гарантиями. Именно тогда старший Романов, основной автор и сторонник «тушинской» идеи о призвании на трон Владислава, вдруг превратился в главного противника Сигизмунда на переговорах. Находясь в лагере врага, Филарет понимал, что недаром рискует жизнью, и верил — Гермоген не подведет.

Конечно, прямых и явных доказательств «сговора двух патриархов» найти, скорее всего, не удастся. Но в русло этой теории хорошо укладываются многие странности следующих трех лет российской истории. Впрочем, возмущаться закулисной игрой церковных иерархов может лишь тот, кому неизвестно, как вели себя лидеры Семибоярщины. В рядах этого думского правительства преобладала знать литовского происхождения. Бояре, имевшие родственников в Речи Посполитой, невольно сравнивали свое положение с роскошной и беззаботной жизнью, которую вели польские сенаторы. И в глубине души эти русские аристократы были совсем не против подчинения страны Сигизмунду.

Формально Семибоярщина должна была лишь обеспечить честные выборы царя. Распоряжаться троном ей никто не уполномачивал. Однако думскую комиссию это не остановило. Когда 22 июня в предместьях Москвы появились войска Жолкевского, Мстиславский выехал на переговоры с гетманом. Одновременно бояре вели диалог с Сапегой, убеждая его оставить «вора» и возвращаться на родину. «Сапежцам» показали грамоты, в которых Жолкевский утверждал, будто его солдаты пришли защищать Москву от Лжедмитрия II. Однако «воры» не испугались. 2 августа отряды Сапеги начали штурм Серпуховских ворот. Жолкевский сразу объявил о нейтралитете. Приступы шли один за другим. Во время третьей атаки воевода Валуев, наплевав на приказы Жолкевского, атаковал с фланга рвущихся в город поляков. «Сапежцы», не ожидавшие удара, обратились в бегство. После этого переговоры возобновились. 16 августа 1610 года Семибоярщина согласовала с Жолкевским условия избрания Владислава на российский престол. Гермоген в последний момент настоял, чтобы в договор вставили пункт о предварительном крещении королевича в православие.

По требованию патриарха были существенно скорректированы и другие важные условия соглашения. В первоначальном проекте Жолкевского все обещания поляков давались сначала от имени короля, а потом уже от Владислава. Решение спорных вопросов и вовсе откладывалось до той поры, когда Сигизмунд сам «будет на Москве». Вычистив из текста все оговорки об участии короля, Гермоген позаботился о том, чтобы возможность занять московский трон осталась лишь за Владиславом и только после его перехода в православие. Таким образом, в случае соблюдения сторонами договора полностью снималась опасность поглощения России Речью Посполитой. Католик Сигизмунд не мог занять русский трон, а православный Владислав — претендовать на польскую корону.