Михаил Козырев - Подпольные миллионеры - вся правда о частном бизнесе в СССР

Возможно, Коварский утрирует, но, по его словам, в начале – середине 80-х годов в советской «второй» экономике сформировался «бедный кислородом слой». Произошел «разрыв поколений» – как в результате «посадок», так и массового выезда за границу. А тут как раз подоспели «комсомольцы», молодые ребята из первых кооперативов, знавшие все ходы-выходы. Молодая поросль затенила предшественников. Тем более что «старые кадры» действительно привыкли делать дела по-другому, чем это стало принято в начале бурных 90-х.

Ведь кроме «комсомольцев», появились и другие знаковые персонажи 90-х. Взять хотя бы проблему рэкета и бандитских «крыш», ставшую одной из наиболее характерных примет времен становления современной российской частной экономики. Конечно, советские предприниматели сталкивались с организованной преступностью. Налетчики вычисляли квартиры богатых спекулянтов и цеховиков, грабили их, похищали за выкуп родственников.

Этим, например, промышлял Вячеслав Иваньков, будущий Япончик. Начинал он в 60-е в знаменитой тогда банде Геннадия Корькова (Монгола), сумевшего сколотить группировку из тридцати настоящих отморозков. Часто их жертвами становились подпольные миллионеры, цеховики, фарцовщики, известные коллекционеры и работники торговли. Люди Корькова вывозили их в лес, иногда прихватывая и семьи, подвешивали жен к деревьям, пытали, заставляли рыть себе могилы. Позже Иваньков сколотил собственную банду, с которой колесил по Союзу и занимался примерно тем же. В Свердловске, например, он совершил налет на квартиру цеховика Айсора Тарланова и угрозами заставил его дочь отдать несколько килограммов драгоценностей.

Однако на суде, когда Иванькова задержали по другому делу, Тарланов отказался от каких бы то ни было претензий. Это было в порядке вещей. И жертвы, и нападавшие знали, что обращений в милицию не будет – слишком многое пришлось бы объяснять по поводу происхождения похищенных предметов или явно нетрудовых и возмутительно высоких для советского времени доходах пострадавших.

Но существовало ли явление системного «крышевания» организованной преступностью советских теневых предпринимателей? Четкого ответа на этот вопрос нет. Кое-где, наверное, было – например, в Грузии, где мощные воровские объединения сложились еще в советский период. Существует также легенда о состоявшейся в начале 80-х годов общесоюзной воровской «сходке» то ли в Ставрополе, то ли в Одессе, на которой был установлена общепринятая норма обложения «барыг» 10-процентным (а кто-то говорит и про 20 %) сбором со всех их доходов. И якобы исходя из этой нормы и строились в дальнейшем отношения между ворами, с одной стороны, и цеховиками и прочими дельцами – с другой.

Однако Марк Шерман, например, в своих записках с зоны ни о каких ворах и их «крыше» не упоминает. В деле бакинского цеховика Рамиза Шабанова об этом также нет ни слова. Если он кому и платил «взносы» – так это местным ментам, прочим проверяющим и администрации фабрики. Что понятно – советский государственный аппарат работал без сбоев. Отдельных его представителей можно было коррумпировать, но как система, государственная репрессивная машина была эффективна вплоть до конца 80-х годов. Уж во всяком случае, никакие воры и местная приблатненная шпана и близко не стояли с райотделом милиции по ресурсам и возможностям контролировать территорию.

Новая реальность наступила в 90-е. Органы дезорганизованы, кадры разбегаются, нищенские зарплаты и катастрофическое падение престижа службы. Зато появились энергичные и жестокие парни в спортивных костюмах с претензиями на часть доходов любого понравившегося им бизнеса. Милиция против них бессильна. Защиту могут дать только такие же энергичные, но лучше – еще более свирепые, люди. Так возникают бандитские «крыши». Для цеховиков и иже с ними это была новая реальность. Далеко не все ее смогли переварить. Закономерным итогом во многих случаях стал переход контроля над бизнесом (если он выживал в новых условиях рынка) в руки представителей «крыши».

Какой вывод из всего сказанного выше? Советские предприниматели не были неудачниками. Они действительно были более предприимчивы, активны и изобретательны, чем средняя масса населения Союза. Но, как и у большей части граждан СССР, слом системы вызвал в их среде дезинтеграцию и потерю ориентиров. В этом смысле цеховики стали такой же жертвой эпохи, как и многочисленная советская интеллигенция. В новое время им пришлось искать себе новое место под солнцем. Получилось это далеко не у всех. И это главная, видимо, причина того, что деятели подпольной советской экономики не составили явно преобладающей части нового бизнес-сословия на постсоветском пространстве.