Никита Моисеев - Как далеко до завтрашнего дня

Подобный примитивный прагматический взгляд на значение и место культуры и науки в новом обществе естественным образом принижал и роль интеллигенции в этом процессе. Состав интеллигенции беднел и ее роль катастрофически уменьшалась, а возобновление этого слоя шло чрезвычайно медленно.

Подготовить кадры высококвалифицированных техников и инженеров, как выяснилось, не так уж и трудно. И здесь мы достаточно преуспели. Это показала и Великая Отечественная война, и послевоенный период восстановления и история создания ракетноядерного потенциала. Формирование же мыслителей, философов, как их называли французы в XYIII веке, то есть интеллигенции требует поколений. И она возникает не по решению партии и правительства, а представляет собой естественный процесс саморазвития общества. И, как показал себя постперестроечный период, когда к власти пришли люди, претендующие на то, чтобы считаться интеллигентными, как раз интеллигентов среди них и не оказалось!

Таким образом, интеллигенция выступает одной из важнейших гарантий жизнеспособности общества. Благодаря ей оно способно встречать новое и неизведанное, что приходит в нашу жизнь, приспосабливать к новым условиям не только материальную основу, но и образ мышления и нравственность. И нарастание нашего технического отставания на пороге стремительного изменения технологического основания общественного развития, трудности, которые мы встречаем в перестройке мышления, понимания экологического императива и необходимости новой нравственности, во многом являются следствием снижения «потенциала интеллигентности». Одним из его индикаторов является пресса. Хотя и говорят о том, что перестройка, новое мышление – это прежде всего продукт исканий интеллигенции, и ссылаются при этом на нашу публицистику, на самом деле, многое обстоит иначе: интеллигенция ещё по-настоящему не вышла на страницы широкой прессы. Отдельные ласточки ещё не делают весны.

Кроме того, поток статей, смакующий наши беды, просчеты и невзгоды, ещё очень немного говорит об интеллигентности их авторов. Пока это только производная от политической борьбы. А может быть, у многих авторов и в самом деле уже нет этого потенциала?

И все же думаю, что это не совсем так! Вот почему это эссэ я хочу закончить на оптимистической ноте. Как бы ни тяжела была наша история, какие бы потери нам ни пришлось вынести, связь времен не прервалась. «Табула раза» все-таки не состоялась. Мы так и не стали безродными иванами, родства не помнящими, а сохранили себя в качестве наследников великой культуры. И память народа, память интеллигенции не оборвалась. Она сохранилась благодаря таким титанам, как Вернадский или Тимофеев-Ресовский, благодаря таким подвижникам как Сахаров, Лосев, и многим другим, сохранившим «зазженные светы», как писал Брюсов и сумевшим передать эстафету. Теперь надо только создать атмосферу, чтобы этот тлеющий огонек снова вспыхнул бы костром из сухих еловых веток, как это уже однажды случилось в начале века. И за это ответственна интеллигенция, которая, хочется надеется, однажды вместо борьбы за кресла, где она всё равно всё проиграет, займется настоящим ей свойственным делом!

Сейчас самое главное не загасить уже тлеющий огонек. А сделать это совсем не сложно: один шаг назад – и снова на многие десятилетия мы окажемся отодвинутыми от столбовой дороги.

Я убежден, что никакого термидора, сталинской революции (или контрреволюции – выбор слов здесь может быть любым) на границе 20-х и 30-х годов не было. Произошла не смена принципов, а ужесточение способов реализации изначальных идей и принципов и изначальной большевистской программы. А она состояла в построении государства не во имя процветания страны и её народа, а во имя реализации определённых целей, с таким процветанием не связанными. Это, вероятно, и был изначальный и явно не формулируемый принцип : другие люди – другие цели. Ленин, Троцкий, Бухарин и иже с ними создавали государство « под себя», под идеалы «своей компании», а Сталин – тоже «под себя», но под себя лично. И как восточный человек, он строил восточную деспотию, впрочем, ничуть не более циничную и жестокую, чем государство «образованного» большевизма с его «интеллигентным» правительством.

В отличие от Ленина, Сталину пришлось однажды вспомнить и о русском народе, его мужестве и его традициях, но не из любви к нашему народу и его культуре, а в тяжёлую годину, когда без нашей стойкости и крови его государство не могло бы сохраниться. История развивалась на фоне бескоипромиссной борьбы за власть. Сыграли роль и личные качества Сталина, который опирался на аппарат, созданный Лениным. Вот почему основным стержнем событий была логика развития командно-бюрократической системы, созданной ещё в первые послереволюционные годы. Ликвидация НЭП,а была предопределена, хотя и осуществилась раньше чем задумывалась. И в качестве жертвы исходной идеи была принесена цивилизация.