Анатолий Сульянов - Берия. Арестовать в Кремле

Берия решил начать с брата Серго. По его указанию Сергей Арсеньевич Гоглидзе, начинавший совместную работу с Берия в Грузии с должности инспектора политотдела ЧПО — частей пограничной охраны, арестовал Папулия — Павла Константиновича Орджоникидзе в ноябре 1936 года по обвинению в ведении контрреволюционных разговоров. Суд приговорил Павла к пяти годам ссылки.

В Москву было отправлено донесение о «деле Павла Орджоникидзе», которое сразу стало достоянием Сталина. К нему тут же пришел Серго и в резкой форме высказал все, что он думал и знал о Берия. Сталин, попыхивая трубкой, сослался на решение суда, ни разу не упомянув Берия. Просьба Серго об освобождении из заключения брата осталась без ответа. Взволнованный несправедливостью, Серго раздраженно, чувствуя свое бессилие, сказал что-то грубое и покинул кабинет… Сталин словно ждал такой реакции, оставался невозмутимым.

Повторное обращение Серго к Сталину тоже оказалось безрезультатным… 18 февраля 1937 года Серго Орджоникидзе застрелился…

Добившись своего, Берия и Гоглидзе не оставили в покое Павла. По их указанию Павла арестовали в ссылке и этапировали в Тбилиси. В «Постановлении» было указано: «Орджоникидзе Павел Константинович возвращен из ссылки в связи с тем, что в процессе следствия по делу контрреволюционной троцкистской террористической организации, совершившей злодейское убийство С. М. Кирова 01.12.1934 года, выявились новые обстоятельства контрреволюционной террористической деятельности осужденного Орджоникидзе П. К.».

«Делом Павла» вплотную занимались Берия и Гоглидзе. Они вели допросы, избивали Павла, добиваясь признаний в террористической деятельности. Павел отрицал свое участие в неизвестной ему организации, долго сопротивлялся уговорам, но после жестоких избиений признался в том, что состоял членом контрреволюционной организации и намеревался совершить террористический акт в отношении Берия, о чем якобы знал Серго Орджоникидзе…

9 ноября 1937 года Гоглидзе утвердил обвинительное заключение по «делу Павла Орджоникидзе», который обвинялся в терроре, контрреволюционной агитации и участии в контрреволюционной заговорщицкой организации.

«Тройка» под председательством С. Гоглидзе в тот же день рассмотрела «дело Павла Орджоникидзе» и вынесла решение о расстреле Павла. 10 ноября 1937 года он был расстрелян…

Как и другие приближенные к Берия, Гоглидзе лебезил перед шефом, старался всячески угодить ему. Вот один из документов тех лет. «23.06.1937 г. Тов. Жужунава!

К Вам в Сухуми приезжает капитан Кварацхелия — брат Л. Берия по матери. Я написал об этом т.т. Агрба и Гобечия, просил устроить на службу и дать квартиру.

Кварацхелия только что вернулся из Манджурии (так в письме. — А. С. ), имейте это в виду и обеспечьте оперативное обслуживание. Привет! Гоглидзе».

Исполнительные подчиненные бросились подыскивать место родственнику первого секретаря ЦК партии Грузии. Вакансий не оказалось. Срочно готовится очередное «дело», и вернувшийся из «Манджурии» Кварацхелия назначается на весьма престижную должность — директором Абхазского управления Азнефтеторга, о чем Гоглидзе тотчас же уведомил Берия.

Гоглидзе из карьеристских побуждений «наращивал» число дел, «раскрывая» все новые «организации контрреволюционеров, правотроцкистские и террористические», о чем следовали докладные записки в Москву и Берия.

Летом 1938 года на имя наркома внутренних дел Грузии за подписью Ежова пришла шифровка, прочитав которую Гоглидзе едва удержался на стуле: наркомвнудел СССР требовал немедленного ареста Берия… Пол закачался под ногами Гоглидзе, как только он поднялся из-за стола. Арестовать самого Лаврентия Павловича! Немыслимо! Восемнадцать лет плечо в плечо работали, в каких передрягах бывали вместе. Нет, нет, этого делать нельзя! Гоглидзе подошел к двери, прислушался: не стоит ли кто под дверью, может, московские порученцы уже подоспели, такое не раз бывало, когда кого-то брали из руководителей, не ставя в известность местное начальство. Нет, тихо. «Что же делать?» — испуганно суетился Гоглидзе, облизывая сухие губы. С Ежовым шутки плохи, через час последует звонок из Москвы: «Вы выполнили указания Николая Ивановича?»

Нарком ходил из угла в угол просторного кабинета, но ходил тихо, не переставая прислушиваться к двери, у которой останавливался, поднимаясь на цыпочки. Испугавшись шороха, метнулся к столу, выдвинул ящик, вынул из него пистолет, сунул его в карман галифе, прислушался.