Жан Мари Констан - Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн

Историк Жанин Гаррисон изучила документы, относящиеся к ассамблее протестантов Нима и Монтобана, состоявшейся в августе 1573 года. Тогда реформаты решили потребовать у короля политического признания, чтобы они могли войти в состав европейской конфедерации народов, признавших реформированную церковь. Екатерина Медичи была возмущена такими требованиями; особенно ее огорчило то, что к петиционерам присоединился принц Конде, который, по ее словам, никогда не дерзал высказывать столь крамольные вещи, ибо всегда понимал необходимость объединения нации вокруг своего короля.

Протестанты хотели обрести полную политическую автономию, о чем заявили в уставе Мийо, принятом в 1573 году. Жанин Гаррисон подчеркивает, что после проведенной в Мийо ассамблеи «город стал базой формирования политической организации протестантов». Историк также указывает, что если в уставе достаточно точно прописана роль городов, то во всем, что касается федерального уровня, ясности нет, хотя, казалось бы, федеральная власть должна была объединять всех, создав единый политико-религиозный государственный организм, который Жан Делюмо назвал «Соединенными Провинциями юга».

Известно, что в XVII веке в кальвинистской «республике Соединенных Провинций» (в Голландии) после войны против испанского господства основу институтов составлял город, почти такой же независимый, как и город-республика. Правящее сословие, городские нотабли пользовались большим авторитетом и безоговорочной властью. Генеральные штаты, собрание депутатов, избранных по всей стране, были всего лишь конгрессом посланцев провинций, среди которых большую часть составляли представители городов. У каждой провинции был свой капитан, stathouder, на которого было возложено руководство обороной города. Обычно каждая провинция многократно выбирала одного и того же капитана, что позволяло гармонично сочетать эффективность и автономию.

В протестантских французских Соединенных Провинциях, расположенных на юге страны, в планируемых ими реформах городам отводилась главная роль. Генеральная ассамблея выбирала протектора, военачальника (эквивалент голладского stathouder); им должен был стать Генрих Наваррский, будущий король Генрих IV. В Мийо дворяне и землевладельцы, составлявшие большинство делегатов (58%), без особых дебатов поддержали новую политическую организацию, превращавшую город в центр протестантского государства.

Когда был заключен союз с могущественным губернатором Лангедока, Монморанси-Данвилем, политическим лидером, примкнувшим к протестантам во время войны «недовольных» (1574—1576), нотабли нимской ассамблеи выразили недоверие этому знатному сеньору, который за десять лет до того выступал против Конде. Они хотели полностью контролировать его действия. Враждебно настроенные к королю Франции, протестанты не были готовы к тому, чтобы кто-нибудь, пусть даже человек, близкий им идейно, стал единолично руководить их партией.

Рожденное во время войны и сформировавшееся стихийно для сопротивления гнету, протестантское государство существовало de facto. Но эта форма правления никогда не подвергалась теоретическому осмыслению ни законниками, ни монархомахами, потому что в XVI веке теоретики с трудом выходили за пределы ментального универсума, созданного идеями Платона и Аристотеля. В этом универсуме интеллектуальный мир пребывал вплоть до картезианской революции.

Концепция «разделения властей», восторжествовавшая в конце XVII века в трудах Локка, а еще полвека спустя в трудах Монтескье, и позволявшая поддерживать систему противовесов внутри самих институтов, вряд ли могла зародиться в культурной среде, стремившейся исключительно к гармонии и единству. Возможно, федерация городов должна была рассматриваться как предварительная модель государства, появление которого было вызвано нуждами войны. У голландцев модель прижилась, так как у них существовала давняя традиция городской и муниципальной культуры. Как мы увидим дальше, эта модель была принята гугенотами, тем самым подтвердив, что она занимала важное место в политических тенденциях эпохи Религиозных войн.

Протестанты были новаторами не только в области политики.

Характерная для XVI века развитая система вассальных и клиентельных связей, достигшая своего апогея в эпоху барокко, в период Религиозных войн подверглась воздействию новых культурных веяний. Как мы уже видели, в 1562 году Жан де Ла Тай в своих назиданиях сожалел о разрушенных гражданской войной дворянских идеалах. Его собрат по вере Лану в «Военных речах» (XXVI) описывал встречу в Тури Екатерины Медичи с Бурбонами. Во время этой встречи была сделана очередная попытка найти пути к примирению до возобновления военных действий. Лану пишет, что обе армии, католическая и протестантская, выстроившиеся друг напротив друга, получили приказ не вступать в переговоры — из опасения, что последствия этих переговоров могут стать неконтролируемыми. «Я был среди сторонников праведной веры, — пишет Лану, — и могу сказать, что в лагере противника у меня было не меньше дюжины друзей, столь же дорогих мне, как собственные братья, и питавших ко мне те же чувства. Однако совесть и честь обязывали каждого из нас оставаться на своих местах и не делать ни единой попытки к сближению».