Андрей Богданов - Несостоявшийся император Федор Алексеевич

Косагов считал необходимым продвинуть черту дальше на юг (чтобы не оставлять в поле «за крепостями» уже существующие города). Генерал указал на военно-инженерные преимущества своего плана черты, на острие которой был бы возведен город «Великой Изюм», и на стратегическое удобство выдвинутого в Дикое поле огромного клина укреплений, не только пересекающего татарские шляхи, но подтягивающегося почти к г. Тору и его соляным промыслам. В направленных воеводе П.В. Шереметеву 20 и 22 июня документах Косагов доказывал, что ему нужно лишь 10 тыс. пополнения, чтобы «все дело» закончить за лето.

Шереметев, по воеводскому обыкновению, ответил, что строительство 1 сажени (более 2 метров) вала следует поручать одному, а не пяти работникам; что же касается «другой черты» и пополнения — это как царь «учинит»! К сожалению, царского указа по этому поводу не удалось обнаружить в разбросанных по разным архивным фондам и не полностью сохранившихся документах. Однако судя по тому, что Косагов продолжил строительство по своему плану, а в указе царя с боярским приговором от 14 августа (всем воеводам «за валовое дело с милостивым словом и похвалою», по которому строители были отпущены по домам) ничего об изменениях не говорится, распоряжение Федора Алексеевича было получено.

Воевода П. И. Хованский, назначенный царским указом от 17 августа 1680 г. для продолжения работ «с великим поспешением» силами 21 638 чел., в основном завершил укрепления к концу сентября. Косагов находился поблизости, «в степи, на вершинах Козинских», и в ходе работ присоединился к Хованскому; черта была построена по его проекту. Судя по распоряжениям Федора Алексеевича об обороне границы, он еще в октябре недостаточно представлял себе конфигурацию и мощь новой черты, что неудивительно, поскольку Разрядный приказ не подал ему подробный отчет о строительстве, а «строельные книги и чертеж новой черты» были получены в Москве 21 ноября 1680 г.

Царь лишь взял на себя ответственность одобрить инициативу генерала, которого хорошо знал и которому доверял во всем, за исключением хитроумных военных демонстраций в ходе переговоров с неприятелем. При спешном продолжении работ для царя были бы ошибочны и отсылка Косагова к местному начальству, и стремление самолично разобраться в деталях его предложений. Было бы весьма трудно закончить сооружение вала на сотни километров, с толщиной в подошве до 8,5 и высотой до 7 м, со рвом до 5,3 м шириной и 6,4 м глубиной, с десятками крепостей — в наступившее с января 1681 г. перемирное время силами одних крестьян.

Вот только риторика нет-нет да и подводила Федора Алексеевича. Все его рассуждения о «всенародной пользе», «мирном и прибыльном прибывании» и справедливости следовало воспринимать с уточнением: в рамках феодального государства. А крепостные крестьяне Новосильского уезда поняли так, что коли царь сделал безопасным огромный участок Дикого поля для всех — значит «велено им, крестьянам, дать всем свободу, и выходить им из-за помещиков своих и вотчинников сентября до 1 числа 1680 года». Движение быстро распространилось на южные районы Белгородской черты — и вот уже толпы крестьян, «покинув дома свои, а иные села и деревни, в которых они жили, помещиков своих дворы пожгли» и пошли на новые земли Изюмской черты, объявляя, как доносили воеводы, «будто по твоему, великого государя, указу дана им воля и льгота на многие годы!». 28 июня Федор Алексеевич разослал по городам Белгородской черты указ «воров переимать всех», по двое от каждой группы повесить, остальных бить кнутом; над неповинующимися «промышлять боем». Прорвавшихся в Изюмскую черту беглых «победил» полковник Т. Альбрехт с московскими стрельцами. Московское правительство, в 1630-х гг. записывавшее беглых даже в пограничные дворяне, а в 1675 г. очень не хотевшее выдавать их с границы, теперь имело возможность круто изменить политику на южных рубежах в интересах дворянства.

И в мирное время государь продолжал заботиться о новой черте. В 1681 г. были построены стены и башни замка и двух колец укреплений Изюма (всего на 3740 м), причем руководитель строительства Г.И. Косагов возвел одну из башен на свои деньги. 26 февраля 1682 г. генералу было поручено поставить на черте новые крепости, но вскоре после смерти Федора Алексеевича он был отозван и работы приостановлены, хотя укрепления доказали свою полезность.

Разумеется, правительство В.В. Голицына, двигавшее крепости еще дальше в Дикое поле с намерением блокировать и со временем привести в подданство Крым, поддерживало Изюмскую черту, но уделяло большее внимание завершению Новой черты: от Верхнего Ломова через Пензу на Сызрань. Там тоже по завершению строительства (1676–1684 гг.) стремительно росло население и также особо быстрыми темпами развивалось крепостничество. Вольные поселенцы предпочитали уходить за царские укрепления, в места опасные, но «привольные». Г.И. Косагов писал на этот счет кратко: «В прежних городках по новой черте люди не пребывают от воеводского крохоборства: без милости бедных людей дерут» [236].