Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

Показания мне прочитаны, Александр Шемякин.

Товарищ председателя К. Попов.

С подлинным верно, тов[арищ] председателя] Попов (подпись).

ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Том 7. Л. 103–103 об. (Машинопись, копия.)

Документ № 15

г. Иркутск, 12 февраля 1920 г.

Протокол № 3 опроса капитана Александра Васильевича Шемякина 12-го февраля 1920 г.

Я, нижеподписавшийся, товарищ председателя Чрезвычайной следственной комиссии К.А. Попов, производил опрос названного выше Шемякина, причем он на предлагаемые вопросы отвечал:

Декабрь 1918 г. отряд Красильникова провел в Иркутске и на линии Иркутск – Иннокентьевская. В конце декабря эскадрон этого отряда под командой ротмистра Сумарокова был откомандирован в распоряжение ген[ерала] Афанасьева, бывшего тогда начальником всех отрядов, действовавших в Енисейской губернии и части Нижнеудинского уезда. Остановился эскадрон в Канске и был направлен в Тасеево, где потерпел неудачу и вернулся в Канск, или в с[ело] Христо-Рождественское.

В первых числах января, по распоряжению Волкова, сам Красильников был командирован из Иркутска для выяснения обстановки и положения внутренних фронтов Енисейской губернии. Недели через полторы он возвратился, не привезши никаких определенных сведений, и тотчас был командирован в распоряжение ген[ерала] Афанасьева, с пехотой своего отряда… В январе Красильников повел наступление на Тасеево, до него не дошел, встретив сильное сопротивление, и, вернувшись, расположился гарнизоном в районе с[ела] Христо-Рождественское. В этом походе, кроме его пехоты, с Красильниковым участвовала Казанская конная батарея.

Затем на Тасеевском фронте в марте 1919 г. отряд Красильникова был сменен частями 32-го полка и отдельными отрядами разных частей, а Красильников со своим отрядом направился в ст[анцию] Тайшет, откуда перед Пасхой вместе с чешскими частями выступил на Конторку Байнаровка. Наступление было опять неудачное, Красильников с отрядом вступил опять в с[ело] Хр[исто]-Рождественское, а на Тайшетском фронте остались чехи. В это время Красильников был уже назначен командующим отрядами, действовавшими на Канско-Тайшетском фронте.

К этому времени физиономия красильниковского отряда изменилась, ротмистр Сумароков и полковник Гебер, отличавшиеся насилиями и грабежами и распустившие дисциплину в частях Красильникова, были арестованы и на место них встали сотник Степанов и полковник Жилинский. Так как с их назначением стали преследоваться в отряде пьянство, нарушение дисциплины, грабежи и насилия, то это вызвало недовольство части офицерства и процентов 25–30 как кавалерийских, так и пехотных офицеров подали рапорт о переводе в другие части; из них 4–5 человек были разжалованы, один передан военно-полевому суду за убийство жителя в с[еле] Рождественском, остальные были переданы в распоряжение дежурного генерала Ставки. Фамилии кого-либо из этих офицеров сейчас вспомнить затрудняюсь. Помню, что они тогда сгруппировались вокруг полковника Гебера, и ими было организовано покушение на полковника Жилинского и капитана Кочемасова (батал[ьонного] командира отряда Красильникова, а Сумароков с частью своих офицеров приехал в Иркутск и послал там мне двух секундантов – хорунжего Александрова и штабс-ротмистра Батюшкина), с вызовом меня на дуэль, так как я считался виновником ареста Гебера и Сумарокова и назначения вместо них Жилинского и Степанова. Я вызова не принял, относясь отрицательно к дуэлям вообще и считая, в частности, недостойным для себя дуэль с Сумароковым, запятнавшим себя уголовщиной. Сумароков здесь был снова арестован и препровожден в Омск.

Я, как уже говорил ранее, в первых показаниях, все время с декабря месяца по конец марта 1919 г. находился в Иркутске при канцелярии и обозе отряда Красильникова, и в первых числах апреля переехал с канцелярией и обозом в Канск. Отряд в это время все еще был в Христо-Рождественском, где находился и сам Красильников со штабом. После похода на Тайшетский фронт, о котором упоминалось выше, отряд Красильникова в целом военных действий не принимал, действовали только разведочные части по направлению на Опал и на Тасеево. Боев в это время – апрель и май не было.

Я, по приезде в Канск, не имея представления о крестьянском повстанческом движении в Канском уезде, стал собирать о нем сведения среди деятелей кооперации и местных самоуправлений земского и городского, а также у чешского командования 1-го полка. Из сведений, полученных, главным образом, от председателя Канской земской управы и председателя Канской городской думы, а также от чеховойск, у меня сложилась такая картина – Канский фронт являлся лишь частью общего повстанческого фронта от Новониколаевска до Владивостока; повстанческое движение было идейного характера и вызвано было глубокими социально-политическими причинами, среди которых большое место занимали действия центральной власти и власти на местах, выражавшиеся в роде насилия и произвола по отношению к населению, и та реакция, направленная к реставрации дореволюционного режима, которая населением живо чувствовалась.