Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

Эта последняя фраза является основанием военного миросозерцания, которое рассматривает жизнь человеческого общества как непрерывную борьбу, в которой война является только одной из наиболее частых форм, а мир есть только ее видоизменение. Понятие о войне неотделимо от понятия о государстве. Если определение Чичерина [653]государства «Как групп народов, связанных законом в одно юридическое целое, управляемых верховною властью для общего блага», справедливо с отвлеченной точки зрения государственного права, то с точки зрения военной, основанной на представлении жизни как непрерывной борьбы, независимой от понятия о «общем благе» как цели государственного бытия, государство определится в виде организации общества, наиболее отвечающей задачам борьбы, которой достигается упомянутая цель – общее благо.

Понятие о «всеобщем благе» не имеет практического значения, и в жизни человечества приходится считаться только с теми представлениями, которые определяют существование отдельных единиц, называемых государствами. Огромное различие в условиях и обстановке, в которых создалась и протекает жизнь каждого государства, показывает, что если даже общее благо отдельных народов одно и то же, то пути и способы его достижения не могут быть одни и те же. Отсюда является понятие о различии интересов, о различии представлений о выгоде, о благе в более узком смысле слова, которые управляют в каждый данный момент жизнью государства и для достижения которых направляется его воля, олицетворяемая понятием – «власть». Приемы и способы осуществления государственной воли для достижения государственного блага составляют сущность политики, как учения, в которой война является одним из средств.

Если мы признаем взгляд на жизнь государства как борьбу, то одновременно возникает вопрос, как надо вести эту борьбу с наибольшим успехом для достижения поставленных целей. С этой точки зрения политику можно рассматривать как учение о борьбе в приложении к государственной жизни. Из принципиальной стороны учения о войне нам известны, так называемые, принципы военного искусства. В нашу задачу совершенно не входит их рассмотрение. Будут ли это четыре принципа Клаузевица или двенадцать принципов Леера, их сущность исчерпывается одной военной аксиомой, которую мы позволим назвать аксиомой о превосходстве сил. Чтобы победить, надо быть сильнее противника, и как выполнить эту задачу – указывают упомянутые военные принципы. Принципы эти покоятся на неизменных началах, будучи выражением сущности не только конкретного случая – войны, но и общего представления о борьбе.

Если мы определили политику как учение о борьбе в приложении к государственной жизни, то a priori можно быть уверенным, что принципы войны, как таковые, целиком приложимы и к политике. Совершенно одинаковое значение для политики, как и для стратегии, имеет учение об операционной линии, как подготовка цели и выбор направления операции (действия). Этот вопрос очень подробно разобран в работе капитана 2-го ранга Макалинского [654]«Наша политика и операционные линии в связи с Дальневосточным вопросом», где он, говоря об условии «достижения важной цели», указывает на наибольшие результаты при совпадении операционных линий политической и стратегической по цели и направлению.

Нас очень далеко завело бы дальнейшее рассмотрение этого вопроса. Он не является новым по существу, но чрезвычайно мало распространен. Я напомню, что сочинение основателя современной стратегии Ллойда носит название «Memoires poliques et militaires»; те же идеи высказаны и Жомини в его труде «Аналитический обзор главных соображений военного искусства и об отношениях оных с политикой государств». Наша задача заключается в указании, что сущность государственной политики покоится на тех же началах, что и военное дело, так как политика является лишь формой основного представления о борьбе, общего в применении к решению государственных задач, достижению стратегических и тактических целей.

Генеральный штаб как государственное учреждение

Отсюда является и военная идея высшей государственной организации, основанной на неизменном военном начале единства власти, вытекающем из представления о единстве творчества замысла государственного или военного. Те же соображения, которые приводились в первой [главе], когда выяснялся вопрос о сущности военного управления и штаба, как вспомогательного органа командования, приложим целиком и к военной организации государства. Последняя неизменно должна обладать органом, дающим основания по политической обстановке, оперативным органом по выражению единоличного государственного замысла в оперативный план и, наконец, исполнительными или распорядительными органами, претворяющими план действия в форму директив, указаний и распоряжений.