Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

При расследовании обстоятельств по фактам и социальным явлениям наблюдалась такая же картина, что и с событиями: обвинение пыталось подтолкнуть свидетелей и обвиняемых к определенным выводам, а если это не удавалось, то «на помощь» приходил А.Г. Гойхбарг. «Самые рельефные» из событий в Сибири 1918–1919 гг. были представлены директором Института советского права в обобщенном варианте на страницах центральной столичной прессы спустя неделю после завершения процесса.

«Эсеровское министерство эсера Дербера […], – писал он, – его приятели Л. Михайлов и Марков подписывают первые «законы» об уничтожении Советов, об отмене национализаций, об отмене всего советского строя. Они приглашают на службу «деловых» людей, из кругов, связанных с промышленностью. Но не социалистам служат «деловые» люди, а наоборот, они терпят социалистов лишь до тех пор, пока они служат их делу. Но вот необходимо создать Восточный фронт для «помощи» союзникам. Нет уверенности, что эсеровские «министры» согласятся на это дело.

И вот наиболее покладистый эсеровский министр Вологодский говорит из Владивостока в Омск: необходимо устранить эсеровских министров Крутовского и Шатилова, необходимо внушить через подходящих людей дерберовскому министру Новоселову всю неуместность его появления в Омске. И через два дня арестованного Новоселова безнаказанно убивает офицер Семенченко, а Крутовского и Шатилова арестовывают по приказу начальника гарнизона […] Но чехи грозят покинуть фронт, если будет взят слишком правый курс, и «деловые» люди, скрепя сердце, соглашаются передать власть опять-таки эсеровской (более правой) Директории […] Менее двух месяцев существует эта Директория.

Появляется на горизонте Колчак, известный монархист и империалист. Эсеры приглашают его на службу к себе. Он идет на фронт, закрепляет связи с монархическим […] офицерством. Возвращается 16 ноября 1918 г., а 17 ноября его приятели, тот же атаман Волков, вкупе с известными извергами и убийцами рабочих атаманами Красильниковым и Катанаевым, арестовывают в числе других Авксентьева и Зензинова, отвозят их в лагерь Красильникова. Министры во главе с неарестованным эсером Вологодским, ввиду «отсутствия власти», избирают Колчака диктатором» [518].

Наиболее важные взаимосвязи получили на процессе следующее освещение. В первую очередь Чрезвычайный революционный трибунал интересовала деятельность и оценка партий. Относительно много времени было потрачено на определение роли местных кадетов. Обвинителя и председателя волновали взаимоотношения между газетой «Сибирская жизнь» и Омским комитетом кадетской партии, рекомендации партии в составлении секретного циркуляра о «беспощадном истреблении красных» [519].

Найденное при обыске у Червен-Водали обращение главнокомандующего по Москве и Московской губернии с призывом бороться с большевиками послужило неоспоримым поводом для обвинения подсудимого в прямом соучастии в изменении тактики Национального центра, к взрывам бомб на заседаниях Московского комитета РКП(б) в сентябре 1919 г., на московских артиллерийских складах в мае 1920 г., а также к переводу за границу колчаковским правительством 1 миллиарда рублей.

Вывод, который неоднократно звучал в зале трибунала, был уже не нов: причиной «беспримерных, не рассмотренных никем в другом месте преступлений» являлось решение «кучки капиталистов, банкиров, помещиков России и главной защитницы их интересов – партии Народной свободы» встать на враждебную советской власти платформу. Правда, доказательством преднамеренной «распродажи» родины подсудимыми кадетами почему-то послужили переговоры члена ЦК партии И.В. Гессена с «монархическими элементами» Германии, а также «продажа» царским дипломатом Н.А. Кудашевым русских судов в Китае [520].

Но основной удар обвинения был направлен на партии эсеров и меньшевиков. А.Г. Гойхбаргу страстно хотелось доказать «продажность» социалистов, их альянс с кадетами и реакционными кругами. Как козырную карту обвинитель предъявил на четвертом заседании групповую фотографию, где Л.И. Шумиловский (бывший меньшевик) снят среди членов Временного Сибирского правительства. Его интересовало: почему тот находится над И. Михайловым, среди двух известных лиц, а в центре снимка – почетный гражданин Сибири П.В. Вологодский? Объяснения подсудимого, что так решил фотограф, в расчет приняты не были. Для Гойхбарга все было ясно, и он пытался убедить в этом суд – это одна «шайка преступников, бунтовщически восставшая в личных и групповых интересах» [521].