Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

На основании законоположений Михаил Николаевич Цеслинский не имел права участвовать в заседаниях Совета министров. Еще во время «политцентровского» предварительного следствия с него были сняты обвинения в укрывательстве телеграммы о Февральской революции 1917 г., а также в преследовании газет и профсоюза. Наоборот, подсудимый ходатайствовал перед министром труда Шумиловским о восстановлении закона от 19 марта1917 г., по которому каждый гражданин волен участвовать в образовании профсоюза [492].

Самый беглый взгляд на место действия и участников судебного процесса, конечно, еще не позволяет сделать окончательные выводы, но предоставляет возможность наметить некоторые аспекты, важные для дальнейшего исследования. Несомненно, советская власть придавала процессу большое значение, что видно хотя бы из должностного положения членов ревтрибунала, которые относились к руководящей партийной «элите». Состав судей резко контрастировал с составом подсудимых. Необходимость судить этих людей как правительство Колчака могла определяться либо потребностью оправдать казнь А.В. Колчака и В.Н. Пепеляева без суда, либо необходимостью создать прецедент на будущее для судов над крупными лидерами «контрреволюции».

Процессу пытались придать характер объективного, «буржуазного» судопроизводства, для чего были приглашены профессиональные защитники для обвиняемых и обвинитель, имевший юридическое образование, вес в центральных советских правоведческих кругах. В то же время власть не скрывала своей уверенности в виновности подсудимых, о чем красноречиво говорило оформление зала суда, кампания в прессе накануне процесса, а также твердая убежденность в достаточности собранных документальных улик и вещественных доказательств [493].

Судом было проведено 11 заседаний. Практически с самого начала разбирательства был провозглашен хронологический принцип рассмотрения событий, а не по пунктам обвинения. Однако именно Гойхбарг этот принцип неоднократно нарушал. Все протесты и требования защиты придерживаться заявленного принципа успеха не имели. Хаотическая тактика ведения судебного процесса со стороны обвинения на первых трех заседаниях заставила председателя потребовать от Гойхбарга экстренно составить программу.

На четвертом заседании, представляя проект программы работы ЧРТ, Александр Григорьевич причину отказа от хронологии объяснил маловразумительной фразой: «…После того как вице-адмирал Колчак был провозглашен Верховным правителем […] уже не было таких ярких переломных моментов…» [494]Он предложил ограничить допрос подсудимых, опрос свидетелей и оглашение документов последними пунктами из составленного им «Обвинительного заключения». Причем в самой программе первым поставил вопрос, который в заключении не рассматривался вовсе. Публичному обсуждению членами трибунала проект подвергнут не был.

Вопросы сводились к следующему: «1. Характеристика деятельности учредительной власти эсеровской Директории, для чего необходимо допросить свидетелей Дербера, Патушинского, нескольких подсудимых, а также огласить соответствующие документы, 2. Организация вооруженных карательно-экспедиционных дезорганизаторских сил для систематической борьбы с рабоче-крестьянской властью: а) антисоветская агитация в России и за границей, б) дезорганизация советского тыла (агитация за взрывы, заговоры, поджоги и т. п.), в) поддержка Деникина и Юденича, г) организация войсковых частей для порабощения и угнетения трудовых масс России, 3. Организация расхищения достояния трудового народа, 4. Демонстрация ряда фактов, свидетельствующих о варварском разрушении этого достояния, 5. Сношения колчаковского совмина с заграницей и, в частности, приглашение им иноземных вооруженных частей на территорию Сибири и Дальнего Востока, 6. Организация как в тылу, так и около советского фронта массовых и групповых убийств рабочих и трудового крестьянства, с одной стороны, и активных советских деятелей – с другой» [495].

27 мая, после объявления И.П. Павлуновским об открытии седьмого заседания, обвинитель вновь изменил направление процесса. Он ходатайствовал о разрешении, прежде чем приступить к заслушиванию объяснений подсудимых, допросить Дмитриева и Третьяка. Напоминания защиты о необходимости соблюдения последовательности тактики ведения суда оказались тщетными. В результате стремление Гойхбарга раскрыть «характер участия в организации, которая характеризовалась как Совет министров», по сути, выразилось в вопросах, нашедших свое объяснение в предварительных следственных материалах, а выступление обвинения вместо объективной оценки работы Совета министров сосредоточилось на тайной военной организации партии социалистов-революционеров, ставившей своей целью свержение колчаковской власти в декабре 1919 г. [496]