Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

Казалось бы, все готово к исполнению распоряжения: 1) определен круг лиц и дел, подлежащих отправке в Омск, где 14 марта Сибревком подготовил постановление о судебном процессе, для которого подобрал состав суда, поручил Омской губчека провести предварительное следствие [429](что стояло за этим постановлением: недоверие к иркутским товарищам или следствию, начатому Политцентром?); 2) Иркутская ЧСК «на посошок» объявила в городе розыск главноуправляющего канцелярией Т.В. Бутова, председателя Совета министров П.В. Вологодского (каким-то странным образом ускользнувшего из тюремных застенков), помощника морского министра Шевелева, капитана 1-го ранга Руденского, министра снабжения и продовольствия Зефирова и вице-директора хлебофуражного отдела Мильтонова («в случае розыска и заарестования кого-либо из них, препроводить каждого из них в распоряжение того же отдела юстиции при Сибревкоме») [430]. Но К.А. Попов в путь не торопился…

Объяснение причин подобной «нерасторопности», видимо, кроется в стремлении бывшего лидера сибирских меньшевиков-интернационалистов (от которого в Омске ждут заключения по делам следствия) обезопасить себя так, чтобы его общественно-политическая деятельность в ЧСК со дня ее «политцентровского» основания стала «откупной» за персональное «меньшевиство». Перед тем как к концу марта завершить огромный труд, ставший основой для формулировки обвинений, предъявленных подсудимым на процессе, Попов не принял участия в допросах секретаря Вологодского А.И. Венедиктова и генерал-лейтенанта Г.С. Катанаева. 13-го числа следователь комиссии Бухов допросил Венедиктова, и в тот же день Катанаев – В.П. Денике [431].

Подпись Константина Андреевича присутствовала только под постановлениями ЧСК об отправке в Омск, без предъявления каких-либо обвинений, А.В. Тимиревой, об отклонении просьбы Червен-Водали освободить его из тюрьмы «на 2–3 дня для устройства личных дел» и о розыске, с последующим арестом, главноуправляющего по делам вероисповеданий П.А. Прокошева, министра путей сообщения Л.А. Устругова, товарища министра снабжения и продовольствия Мельникова и министра торговли и промышленности А.М. Окорокова [432]. Последнее постановление исходило уже не от Чрезвычайной следственной комиссии, а от Иркутской губчека и было заверено гербовой печатью этой организации. Возможно, до 25 марта ЧСК «поглотилась» Чека, но опять же без изменения в составе.

В оттягивании отправки арестованных в Омск личные мотивы Попова удачно сочетались с желанием Чудновского, намеревавшегося лично везти копии известного постановления Иркутского ревкома за № 27. Ведь из 22 «ответственных лиц павшей власти» Следственной комиссией под его председательством за весь период следствия был задержан лишь один человек – И.М. Соловьев-Рабинович.

Несмотря на строгую телеграмму представителя ВЧК при Сибревкоме И.П. Павлуновского, требовавшего немедленной доставки под конвоем арестованных министров в Омск [433], ни председатель ЧСК, ни его заместитель активных мер к немедленному сбору не принимали. На подлинном бланке телеграммы сохранилась поповская приписка «Провести через входящий и мне», т. е. ему, хотя адресована она была в адрес Губчека Иркутска. Что же заставляло товарища председателя комиссии, в чьи руки с 8 марта полностью перешло «дальнейшее производство следственных действий по делам […] лиц, до момента их фактической передачи в Сибревком», «отмахиваться» от неоднократных требований? Ответ на вопрос заключается в кропотливой и спешной работе Константина Андреевича, которая нигде, кроме как в «Следственном деле», выявлена быть не может.

За период с 15 марта по 17 апреля К.А. Попов обобщил и существенно пополнил проделанную под началом двух властей следственную работу, которую условно можно разбить на два направления. Первое – просмотр и составление описи всех телеграмм и лент прямых телеграфных переговоров представителей колчаковского правительства, поступивших в комиссию еще в начале января из юридического совещания при Политцентре. «Ввиду того что они могут иметь значение для дела Червен-Водали и освещения последних дней существования бывшего Совета министров», он приобщил ленты, телеграммы и даже сами описи к вещественным доказательствам [434].

Составлены описи: 1) 200 дел различных правительственных учреждений Верховного правителя, 2) документы, изъятые из поезда № 52, в т. ч. из личных папок адмирала, его адъютантов и чиновников министерства иностранных дел, 3) персональные документы А.А. Червен-Водали, П.А. Бурышкина, В.Н. Пепеляева, генерала Г.Е. Катанаева (где, между прочим, перечисляются дела и переписка, касающаяся атамана Г.М. Семенова), Н.И. Бевад, Л.А. Устругова и А.Н. Ларионова [435].