Евгений Глущенко - Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Напутствуя своего преемника, Черняев не старался быть любезным: «Когда Вы уезжали из Петербурга, – сказал он, – они (правительство. – Е. Г.) не знали положения в области, иначе бы Вас не послали. Но дело сделано, а потерявши голову, по волосам не плачут» [161]. С тем он и уехал из своего Ташкента 31 марта 1866 г.

Спустя много лет, вспоминая прошлое, Д.А. Милютин назовет причины служебных неудач Черняева: «Капризность и преувеличенное самолюбие заводили его далеко за пределы здравого смысла» [162]. Устранение с губернаторского поста покровителя Ташкента было хорошим подарком британским политикам; об этом событии с удовлетворением сообщал в Лондон посол Бьюкенен.

Странным образом, однако Михаил Григорьевич не потерял расположения Императора, который принял его приветливо, обнял, расцеловал, пожурил за конфликт с Крыжановским. А потом сказал: «Посиди здесь года два, а потом получишь такое назначение, что забудешь свой Ташкент». Император ему симпатизировал, а кроме того, ему долгие годы будет покровительствовать Наследник Цесаревич. Из Зимнего он ушел уверенный в благополучном продолжении своей карьеры. В мае состоялась его свадьба с Антониной Александровной Вулферт; молодые сняли квартиру в Гатчине.

В чем причина удивительной снисходительности Императора к офицеру, столь демонстративно нарушающему основы воинской дисциплины и служебной субординации? Во-первых, как говорилось, тот действовал в диапазоне «правительственных видов», во-вторых, аудиенция ему была дана после 4 апреля 1866 г. – то есть после выстрела Каракозова. Император Александр Николаевич и ранее не был абсолютно убежден в правильности либеральных реформ, теперь же, после злодейского покушения, он, ранее колебавшийся, стал больше склоняться к мнению антиреформаторской партии, к которой – это было известно – принадлежал Черняев. Люди антиреформаторской направленности в то время, после покушения, были ему ближе, чем либералы. Михаилу Григорьевичу Император вполне мог сказать, как сказал в те же дни после покушения издателю «Московских ведомостей» М.Н. Каткову: «Я тебя знаю, верю, считаю своим». Все-таки он был свой.

Обнадеженный Императором, устроивший свое личное счастье, Черняев мог быть удовлетворен и тем как решилась судьба Ташкента; в конечном итоге возобладало его мнение на этот предмет. Министерства военное и иностранных дел согласовали свои позиции, и летом в Оренбурге была получена телеграмма: «Если бы жители Ташкента и других местностей, занятых нашими войсками в том крае, вновь выразили просьбу о принятии их в наше подданство, в видах спасения их от замыслов эмира, то Государю Императору благоугодно всемилостивейше соизволить на такое подданство» [163]. За повторным обращением ташкентцев дело не стало, и 27 августа 1866 г. жители крупнейшего города Средней Азии приняли русское подданство [164].

Черняев завоевал Ташкент, и при его активном участии (он подробно излагал свою точку зрения в беседах в МИДе и Военном министерстве) этот город был сохранен для России. Его правота обнаружилась и в другой спорной проблеме – о статусе Туркестанской области. По принятой схеме зимой 1866/67 г. был составлен комитет в числе 13 членов, среди которых значилось имя М.Г. Черняева. Комитет заседал на квартире своего председателя Д.А. Милютина и после продолжительных дебатов пришел практически к единогласному решению о создании независимого от Оренбурга Туркестанского генерал-губернаторства и самостоятельного военного округа. Против этого, что было естественно, голосовал только Н.А. Крыжановский.

Двумя правительственными решениями о Ташкенте и Туркестане Черняев, казалось, был полностью оправдан. Но при этом получалось, что старался он не столько для себя, сколько для Д.И. Романовского, который теперь был самым вероятным кандидатом на пост начальника Туркестанского края, тем более что, в отличие от Михаила Григорьевича, он занял бухарский Джизак, в придачу Ходжент, Хау, Ура-Тюбе, Яны-Курган, а также добился освобождения посольства Струве, то есть приобрел все права на высокий пост. Возвращение Черняева в Ташкент выглядело маловероятным, и он – который раз – совершает ложный шаг: снова затевает интригу, но на этот раз против Романовского. Новый приятель Черняева И.И. Воронцов-Дашков ходатайствовал за него перед Наследником, но заговорщикам этого показалось недостаточно, и они организовали прибытие в Петербург ташкентской делегации с петицией, в которой осуждались методы управления Романовского; с осуждением победителя бухарцев выступила пресса. Романовский ответил в газете, которую еще недавно редактировал, – «Русском инвалиде», подал в отставку и потребовал официального расследования. Все признаки склоки были налицо. Кончилось все тем, что на пост генерал-губернатора Туркестанского края был назначен генерал-адъютант Константин Петрович фон Кауфман.