Евгений Глущенко - Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Спустя много лет, когда Дмитрий Алексеевич Милютин писал свои мемуары, он назвал причину, по какой он потакал своеволию местных военных деятелей:

«Мне случалось слышать упреки: почему подобные самовольные действия местных второстепенных начальников проходят безнаказанно? Признавая в этих упреках некоторую долю основательности, я был, однако, убежден в необходимости большой осторожности в подобных случаях. Требуя от местных начальников соблюдения по возможности даваемых им инструкций и указаний, я вместе с тем находил вредным лишать их вовсе собственной инициативы.

Бывают случаи, когда начальник должен брать под свою ответственность предприятие, которое в заранее составленной программе не могло быть предусмотрено. Дело в том, конечно, чтобы подобные отступления от программы в частностях не противоречили общей цели и действительно оправдывались необходимостью» [110].

Создается впечатление, будто существовал своего рода молчаливый сговор Императора и военного министра против министра иностранных дел. Судя по всему, взгляды Александра II и Д.А. Милютина на колониальную экспансию совпадали, но противоречили взглядам А.М. Горчакова на тот же предмет. Император, несомненно, тяжело переживал поражение России в Крымской войне и искал возможности повысить авторитет своей страны, доказать миру, что Россия остается в числе великих держав.

Подход Милютина был менее эмоциональным и значительно более прагматичным. Он понимал, что слабые во всех отношениях среднеазиатские ханства не имеют шанса сохранить независимость – рано или поздно они должны были попасть в сферу влияния или стать колониями либо Англии, либо России. Так зачем же отдавать их Англии? Милютин был человеком военным и понимал стратегическую ценность Средней Азии как плацдарма, приближенного к самой главной колонии Великобритании – Индии. Это означало необходимость перенести границу Российской империи как можно ближе к Индии. Такую угрозу англичане сознавали и оттого очень нервничали. Милютин был еще и человеком современным, то есть понимал экономическую ценность среднеазиатских оазисов, месторождений полезных ископаемых и т. д. Он понимал, насколько неразумно проводить новую российскую границу по местам пустынным, неплодородным, оставляя англичанам цветущие оазисы.

Именно поэтому и Государь, и Милютин не только сочувствовали, но и покровительствовали чрезмерно инициативному и неуправляемому генералу Черняеву, поскольку он реализовывал их невысказанный замысел.

Князь А.М. Горчаков был министром иностранных дел, а не военных, то есть ответственным политиком, который самой главной задачей считает создание и сохранение мирных условий развития своей страны, устранения военных угроз. Ко всему прочему, в середине 60-х гг. он уже был весьма пожилым человеком, родившимся еще в XVIII в. На 20 лет он был старше Императора и на 18 – Милютина. В таком возрасте накапливается усталость, суета несносна, душа жаждет покоя. Пройдет еще десяток лет, и Государь будет решать внешнеполитические проблемы без него.

Самодеятельность Черняева нарушала план устройства юго-восточной границы России: ни Туркестан, ни Чимкент присоединять к империи первоначально не предполагалось. Поэтому старый план подлежал пересмотру, появилась также необходимость разработать концепцию российской политики в Азии. Соответствующие документы родились в недрах Министерства иностранных дел и, оформленные в виде доклада, были представлены Царю 31 октября 1864 г. Государь доклад утвердил. Ранее намеченная граница от Сырдарьи через Сузак, Чолак-Курган по Каратаускому хребту к Аулие-Ате и Верному была отвергнута, так как проходила по пустыне, что повлекло бы увеличенные расходы на содержание войск; при такой границе пришлось бы оставить уже занятые Туркестан и Чимкент, что произвело бы «невыгодное впечатление». У старой границы обнаружились и другие недостатки: она «не дозволяла бы прочной колонизации, необходимой для устройства благоденствия края» (слишком мало оказалось земли, годной для переселенцев); «торговые пути для прямых сношений с Кокандом и Кашгаром не имели бы достаточного основания», эвакуация Туркестана и Чимкента не «смогла бы успокоить Европу». Занятые в 1864 г. среднеазиатские города, как и район озера Иссык-Куль, было решено закрепить за Россией, однако категорически отвергалась целесообразность овладения Ташкентом, ибо это вовлекло бы империю во все среднеазиатские «смуты» и «не положило бы предела нашему движению в глубь Средней Азии» [111]. Овладение Ташкентом, по мнению авторов доклада, повлекло бы цепь нежелательных и даже опасных последствий. В основном страхи были придуманными с целью запугать впечатлительного Государя и отвратить от дальнейшей экспансии.