Евгений Глущенко - Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Неспешно, но задача «принятия неотложных мер», поставленная министром народного просвещения, решалась в границах края. Наибольшее распространение получили школы и курсы, связанные с сельскохозяйственным производством. Так, в Семиреченской области было несколько сельскохозяйственных школ, которые возникли в конце XIX в.; в Пишпеке, Пржевальске и Копале тоже размещались сельскохозяйственные школы, а в Джаркенте и Верном функционировали школы садоводства. Эти школы имели земельные участки от 150 до 500 десятин. Классные занятия проводились с середины января до середины марта и со второй половины октября до второй половины ноября. Остальное время отводилось для практических занятий. В учебный план школы входили общеобразовательные и специальные сельскохозяйственные предметы.

В Ташкенте А.И. Вилькинсом и В.Ф. Ошаниным, воспитанниками Московского университета, была создана школа шелководства, пропагандировавшая современные методы выкормки тутового шелкопряда.

Большую пользу для будущего края несло создание в разных его городах ремесленных и торговых училищ, в которые принимались ученики всех национальностей. Важно было и то, что, кроме специальных предметов, в этих учебных заведениях преподавались, наряду с русским языком, языки местных этносов.

Особо следует сказать об уникальном для Туркестана учебном заведении – Ташкентской учительской семинарии, открытой в 1879 г. Семинария готовила учителей начально-народных училищ края и отличалась от других подобных институтов тем, что в ней обучались слушатели из числа местных жителей. В программу преподавания были включены киргизский, узбекский и персидский языки. «Для приучения же воспитанников к сельскохозяйственной жизни, – говорится в духовном документе, – в число предметов преподавания входят садоводство, огородничество и ремесла. Из ремесел до 1900 г. воспитанники занимались столярным, переплетным и сапожным, а с 1912 г. вместо столярного ремесла ведется правильное преподавание ручного труда. Курс обучения четыре года. За первые 25 лет существования семинарии, т. е. к 1904 году, в ней обучалось 415 человек» [579].

В 1889 г. Ташкентскую учительскую семинарию закончил дед автора этой книги, Василий Валерьянович Зеленый, который затем недолго работал учителем, используя в своем учительстве как узбекский язык, так умение работать руками. Мне посчастливилось жить под одной крышей и тесно общаться с моим дедом 18 лет. И хотя большую часть своей жизни дед прослужил по военному ведомству, он до конца дней оставался педагогом, что проявлялось в его терпении и настойчивости, с которыми он занимался с непоседливыми и непослушными малолетними внуками. Благодаря деду я освоил счет, грамоту и чтение за два года до школы. Еще он был прекрасный рукодел – в свои 70–80 лет с небольшим набором инструментов он мастерил отличную дачную мебель и клетки для птиц, будучи любителем птичьего пения. Таких специалистов готовила Ташкентская учительская семинария, руководимая Н.П. Остроумовым. Кстати, восточные языки деду преподавал В.П. Наливкин.

Пожалуй, больше других русских, работавших и просто обитавших в Туркестане, сделали для сближения коренного населения и пришельцев из России русские медики. Несмотря на явную недостаточность медицинского персонала, а также амбулаторий, больниц и фельдшерских пунктов, русские врачи самоотверженно обслуживали местное население, особенно большое значение имели проводимые ими противохолерные и противочумные мероприятия, а также прививки против черной оспы. Русские врачи заслужили уважение и благодарность населения [580].

Надо учитывать, что проведение профилактических работ было связано не только с опасностью заражения, серьезной опасностью было недоброжелательство мусульманского духовенства, распространявшего клеветнические слухи, порочившие русских медиков.

С течением времени между русскими и «туземцами», особенно в сельской местности, установились нормальные добрососедские отношения, и эти русские, которые жили и трудились рядом, стали для дехкан и недавних кочевников «нашими русскими», которых в 1916 г., во время самого большого возмущения местного населения против русской власти, соседи заранее предупреждали об опасности насилия со стороны восставших. Это означало определенно, что «наших русских» местные искренне считали «своими».

До сих пор речь шла об отношениях русских и коренных жителей главным образом в сельской местности и, более того, русских крестьян-переселенцев и кочевников (казахов, киргизов) или недавних кочевников, ставших оседлыми земледельцами. Эти отношения, как уже говорилось, эволюционировали от первоначально недоброжелательных и даже враждебных к вполне добрососедским, правда с течением длительного времени. Несколько по-другому складывались отношения русских военных, чиновников, предпринимателей с так называемыми сартами, то есть коренным оседлым населением городов и кишлаков. В отличие от кочевников, которых можно было назвать мусульманами с большим преувеличением их религиозности, сарты в течение многих веков находились под исключительно сильным влиянием мусульманского клира и разнообразных «знатоков» ислама, которые буквально владели душами рядовых селян и горожан и умели манипулировать их действиями, что, несомненно, осложняло взаимопонимание между сартами и русскими, которые селились фактически рядом, возводя свои жилые кварталы вблизи стен старых азиатских поселений. Такое расположение не было правилом: в некоторых случаях русские города вырастали из небольших военных укреплений, и тогда вокруг них постепенно возникали кварталы, заселенные сартами.