Игорь Зимин - Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги

Своя жизнь текла на половине молодых великих князей Александра и Константина. Так, на глазах мемуаристки начался роман великой княгини Елизаветы Алексеевны и князя Адама Чарторыйского, одного из друзей Александра Павловича. В. Н. Головина вспоминала, что князь «не мог смотреть на нее, не испытывая чувства, которое начала нравственности, благодарность и уважение должны были бы погасить в самом зародыше». Этот роман закончился рождением в Зимнем дворце великой княжны Марии Александровны (29.05.1799-08.07.1800).

Вокруг рождения ребенка немедленно закрутилась классическая придворная интрига с целью очернить великую княгиню в глазах императора Павла I. В результате А. Чарторыйского выслали из России. Но Елизавета Алексеевна забывала о наветах, занимаясь своей маленькой «Мышкой». Великая княгиня писала матери: «Моя малышка Мари, наконец, имеет зуб, одни утверждают, что глазной, другие – что это один из первых резцов. Все, что знаю я, – это то, что дети начинают обычно не с передних зубов. Однако она почти не болела, сейчас, кажется, появляется второй. Это такая славная девочка: даже если ей нездоровится, об этом нельзя догадаться по ее настроению. Только бы она сохранила этот характер!». Елизавета Алексеевна уже видела свою девочку большой и в письмах задавала своей матери непростые вопросы (21 января 1800 г.): «Вы у меня спрашиваете, дорогая Мама, обнаруживает ли моя крошка в отношении меня какую-либо предпочтительность. Что до предпочтительности – нет, но надо видеть ее радость ко всем, кого она видит постоянно. Мне очень хочется задать вам один сложный вопрос, моя любимая Мама, и задать его вполне серьезно: как вы так устроили, что заставили своих детей любить вас и считать за счастье быть рядом с вами. Могу поклясться, что, сколько я себя помню, у меня не было большего удовольствия, чем сидеть возле вас. И то же было со всеми нами – вы не могли ничем нас больше обрадовать, чем выйти на прогулку, обедать с нами, играть в прятки. Дорогая Мама, скажите мне, как вам удалось этого добиться? Я так бы хотела, чтобы моя маленькая Мария любила меня так же».

Л.-Э. Виже Лебрен. Портрет великой княгини Елизаветы Алексеевны. 1798 г.

Портрет князя Адама Чарторыйского. 1808 г.

Несмотря на все заботы матери, нянек и придворных врачей, маленькая девочка умерла в Зимнем дворце 27 июня 1800 г., прожив чуть более года. Убитая горем молодая мать писала своей матери: «О, Мама, как ужасна непоправимая потеря: я первый раз переношу нечто подобное. Вы легко можете понять, какая пустота, какая смерть распространилась в моем существовании. Вы теряли ребенка, но у вас оставались другие дети, а у меня их нет, и я даже теряю надежду иметь детей в будущем. Но даже если б у меня и был другой ребенок, то ее, моей обожаемой Mauschen более не существует». Маленькую «Mauschen» похоронили в Благовещенской усыпальнице Александро-Невской лавры.

На короткое время Александр Павлович переселился в Михайловский замок. Сразу же после убийства отца – императора Павла I – 11 марта 1801 г. Александр I немедленно уехал в Зимний дворец. Вслед за ним, «между шестью и семью часами утра, императрица Елисавета в сопровождении своей камер-фрау Геслер оставила это место ужаса и отправилась в Зимний дворец. Прибыв в свои покои, ее величество увидала императора Александра, лежавшего на диване, бледного, расстроенного, подавленного горестью».

Это было трудное для императора Александра I утро. Ему, фактически давшему карт-бланш на убийство отца, предстояло объяснение с матерью. Он не чувствовал в себе сил взвалить на себя обязанности императора Российской империи. Внешне тонкая и трепетная Елизавета Алексеевна всячески пыталась пробудить в супруге твердость и мужество.

Надгробие великой княжны Марии Александровны

К 10 часам утра в Зимний дворец прибыла из Михайловского замка императрица Мария Федоровна и немедленно прошла на половину сына. Как пишет мемуаристка, «свидание с ней Александра было раздирающим душу. По-видимому, государь гораздо более отчаивался, чем его мать. Невозможно было смотреть на него без содрогания» [97].