Игорь Зимин - Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги

Поскольку постановки в Эрмитажном театре носили парадный (представительский) характер, то периодически случались накладки, ведь артисты не только волновались в связи с ответственным мероприятием, но и сцена для многих из них была «не обжита». По свидетельству В. А. Теляковского, «на эрмитажных спектаклях менее всего смущались французские артисты. Им безразлично было играть в Михайловском театре или в Эрмитажном. Спектакли эти они очень любили и находили их „весьма занимательными и забавными“».

Иногда репертуар постановок в Эрмитажном театре, при всей забюрократизированности, вызывал критические оценки со стороны публики. Директор Императорских театров В. А. Теляковский свидетельствует, что, когда в Эрмитажном театре поставили «Горе от ума» и «Волки и овцы», многие из зрителей усмотрели в канонических текстах нежелательные аналогии: «Некоторые придворные находили, что „Горе от ума“ не подходит к придворному спектаклю, ибо там высмеивается двор: „Был высочайшею пожалован улыбкой, изволили смеяться“, „Кто слышит при дворе приветливое слово? Максим Петрович!“ и т. д. Слова эти в устах артиста, игравшего Фамусова, считали неподходящими на сцене Эрмитажного театра.

Про „Волки и овцы“ Островского, замечательно хорошо разыгранные артистами Малого театра на Эрмитажном театре в 1913 году, говорили, что пьеса и исполнение ее вульгарно и не подходит к придворному театру. Подобных мнений высказывалось немало» [520]. Тем не менее на сцене Эрмитажного театра традиционно выступали лучшие артисты. Так, на рубеже XIX – начала XX вв. на сцене театра блистали Ф. И. Шаляпин, Л. В. Собинов, М. Ф. Кшесинская, А. П. Павлова, А. Я. Ваганова.

Любопытно, что на спектакле 7 февраля 1903 г. публику развлекали в антрактах номерами в исполнении Венского юмористического квартета. На это «низкопробное действо» потребовалось «высочайшее соизволение» [521].

А. Я. Головин. Портрет Ф. И. Шаляпина в роли Бориса Годунова. 1912 г.

Традиционно Эрмитажный театр предоставлял свою сцену не только профессионалам, но и любителям. В. А. Теляковский вспоминал: «Кроме спектаклей, на которых играли артисты, бывали также в высочайшем присутствии во дворцах спектакли, в которых исполнителями являлись любители, иногда и великие князья и княгини. Так, например, в Эрмитажном театре в 1890 году была поставлена драма А. Толстого „Борис Годунов“. Участие в ней принимали великие князья и светские любители» [522].

Сцена Эрмитажного театра предоставлялась и таким профессионалам, как С. П. Дягилев. Как известно, Николай II субсидировал «русские сезоны в Париже». С разрешения императора Дягилев использовал главную дворцовую сцену для подготовки декораций к опере «Борис Годунов». В документе (12 января 1908 г.) указывается, что «дворянину С. П. Дягилеву» предоставляется «сцена театра при Императорском Эрмитаже для исполнения декоративных работ по постановке оперы „Борис Годунов“ на сцене Парижского театра „Grand Opera“, при условии принятия мер охраны и надзора за производством означенных работ». При этом подчеркивалось, что Дягилев обязан немедленно прекратить все работы и освободить «помещения названного театра в случае приезда Высочайшего двора в Санкт-Петербург» [523].

В 1899 г. в Мраморном дворце состоялся любительский спектакль «Трагедия о принце Гамлете» в переводе великого князя Константина Константиновича. Он же играл главную роль в спектакле, подготовленном офицерами «Измайловского досуга». Режиссура спектакля принадлежала знаменитому артисту Александринского театра В. Н. Давыдову.

Великий князь Константин Константинович в роли Гамлета. 1899 г.

Через несколько дней, по личному распоряжению Николая II, пожелавшего показать этот спектакль своей семье, «Гамлет» повторили в Эрмитажном театре в декорациях Александринского театра. Современник упоминает: «Эрмитажный Императорский театр в Зимнем Дворце, даже во внешнем виде, был своего рода уникум: кресла в нем были только для Царского Семейства, все же остальные зрители сидели на амфитеатром поднимавшихся ступенях, обитых оранжевым плюшем с серебряной отделкой – это было и красиво, и интимно. Все места были ненумерованные».