В прокуратуре меня поддерживали в основном рядовые сотрудники, с которыми я и знаком-то толком не был, подбадривали, угощали, когда я заходил в кабинеты, - кто чаем, кто тортом, кто бутербродом, - кто чем, словом, и это было очень трогательно. А вот замы мои - те самые, которых я собственными руками сделал замами, повесил на погоны большие генеральские звезды, - все усилия направили на спасение собственных должностей, забыв, как выяснилось позднее, и о чести, и о совести.
Но живем-то мы в одном мире, находимся на одной профессиональной площадке, как же они завтра будут смотреть в глаза своим коллегам?
Исключение составлял только Михаил Борисович Катышев, один из лучших следователей России, принципиальнейший, хотя и жесткий человек, но его вскоре постарались отстранить от командования важнейшим прокурорским хозяйством.
Но пока не отстранили, работа в прокуратуре кипела.
Когда бывает трудно, обязательно вспоминаешь прошлое, свои истоки откуда ты все-таки вышел, где родился, где встал на ноги. Где родился, там и пригодился. Так это было и у меня.
ДЕТСТВО В УЛАН-УДЭ
Наверное, на свете нет людей, которые не вспоминали бы свое детство. И, как правило, эти воспоминания, даже если детство выдалось трудное, светлые. Все с него, с детства нашего, и начинается.
У меня была очень красивая мать. Женщина красоты по-настоящему броской, просто сногсшибательной: не было мужчины, который, идя по улице, не оглянулся бы на нее. Это была настоящая королева, и если бы в ту пору, в 50-е годы, в моем родном Улан-Удэ либо в России проводили конкурсы красоты, она наверняка заняла бы призовое место. Скорее всего, первое. Такая была у меня мама. Хотя всю жизнь она проработала вдали от институтов красоты, театров и блеска "высшего света" - была обыкновенной рабочей на заводе, фрезеровщицей. Когда я был совсем маленьким - что-то около года, - она ушла от отца к другому человеку, к Евгению Ивановичу Коростелеву, железнодорожному инженеру, недавно окончившему институт и прибывшему в Улан-Удэ по распределению из Ростова. Евгений Иванович был очень славным человеком, и с ним, надо заметить, связано много доброго в моем детстве.
Но еще больше теплых воспоминаний связано с бабушкой, с Верой Лукиничной. Вера Лукинична была человеком очень умным, с жестким характером, не прощала ни слабости, ни подлости, и одновременно добрее ее, мне, наверное, трудно назвать кого-либо. Если бы не она, то и я, возможно, не стал бы тем, кем стал. Не хочу этими словами возвышать себя - хочу возвысить бабушку.
Одно время мы вообще жили только на ее деньги, на ее более чем скромную зарплату - двадцать семь рублей в месяц. И я, и тетя Валя старшая мамина сестра, и Ирина Георгиевна - сестра младшая, и сама бабушка. Но ничего - перемогались и надеялись на лучшее.
Одно из самых ярких воспоминаний той поры: бабушка, возвращающаяся вечером домой с бидоном парного молока и большим кульком, набитым пирожками с ливером. А мы целый день голодали, животы прилипли к хребту.
Давно это было, году так в 1958-м, вон сколько времени прошло, а я те светлые вечерние минуты до сих пор хорошо помню. Хотя многие эпизоды того времени уже выветрились из памяти.
Дом наш находился едва ли не в центре города - Улан-Удэ после войны на семьдесят процентов состоял из частных деревянных строений, - на проезде Волконских. Места наши тесно связаны с декабристами, поэтому и названия улан-удэнские в большинстве своем - декабристские. Обуви, чтобы ходить на улицу, не было, и тетя Ира поступала так: брала ткань поплотнее, вырезала из нее квадраты и обвязывала их веревками вокруг лодыжки. Получалась этакая своеобразная обувка. Можно было ходить по земле, забираться на деревья, крышу сарая, где мы любили играть с соседскими ребятишками.
В 1959 году, когда мне было семь лет, мы переехали на новое место, на вольготную окраину, за которой начинался глухой лес, на улицу с символическим названием Инициативная. А место - сам район - называлось Аршан, что в переводе с бурятского означает "источник". Там Евгений Иванович методом самостроя возвел половину дома, целых три комнаты, и мы, большой дружной компанией - мама, отчим, бабушка, тетя Ира и я переместились на Инициативную. Тетя Валя с сыном Иваном осталась в старом доме...
Дела пошли на лад, жить стало сытнее, - и лес подкидывал немало еды, особенно в летнюю и осеннюю пору, - ягоды, грибы, и рыбачили мы постоянно. Еще осенью мы ходили за кедровыми шишками, по деревьям лазали, как белки... Впрочем, орешники находились очень далеко от Аршана, надо было одолеть километров двадцать пять, не меньше, - иногда мы проделывали их пешком, иногда на попутке.
Читать дальше