Ю Скуратов - Вариант дракона

Казалось, я никогда еще в жизни не был таким счастливым. Я шел пешком к себе домой и, будто школяр, которого первый раз поцеловала девчонка, в которую он был влюблен, подбрасывал вверх портфель, ловил его, и снова подбрасывал, и что-то горланил...

Как мало, оказывается, надо человеку для счастья.

В 1977 году я написал диссертацию на тему, посвященную конституционным проблемам народного суверенитета, и приготовился к защите. Но вышла заминка. Я писал диссертацию, используя в качестве материала Конституцию СССР 1936 года, а к той поре уже были опубликованы тезисы новой Конституции - 1977 года - и в стране началось повсеместное обсуждение ее.

Ректор в ту пору готовился к какой-то конференции на тему суверенитета и, естественно, залез в мою диссертацию - думал там чего-нибудь почерпнуть, но прежде чем что-либо почерпнуть, увидел, что новая Конституция в диссертации никак не отражена, на нее нет даже ссылок. Утвердит ли ВАК такую диссертацию?

Судницын ответил совершенно определенно: утвердит! Но червь сомнения сидел в ректоре крепко: он созвал ученый совет. На совет пригласили и меня. Я изложил свои доводы. Тем более что на диссертацию уже имелся отзыв профессора Фарбера Исаака Ефимовича из Саратова - положительный отзыв... Присутствующие практически единодушно высказались и решили: никаких переделок, надо выходить на защиту с диссертацией в таком виде.

Проголосовали открыто, без черных и белых шаров.

Насчет черных и белых шаров ходит немало разных легенд и россказней. Особенно в академических кругах.

Один ученый муж рассказывал мне, как защищал диссертацию крупный партийный работник. Дело происходило в одном из московских институтов. Во время обсуждения диссертации ни один человек не высказался против, все высказались за, а когда дошла очередь до тайного голосования, то оказалось: нет в рядах ученого совета того единодушия, которое было только что продемонстрировано. Голосовали, как и у нас, семнадцать человек. Счет был: пять "за" и двенадцать "против". Диссертация провалилась с оглушительным треском.

Но самое интересное случилось потом: этому важному партийному чину позвонили девять человек, и каждый из них говорил, что это именно он проголосовал "за"... В нашем же институте этого не было, атмосфера у нас была чистой, дышать было легко.

Свердловск дал путевку в жизнь не только мне - многим другим юристам... Он вообще предоставлял всем возможность расти.

Но как бы там ни было, несмотря на внешнюю легкость, занятия наукой давались мне не очень легко.

Мы с Леной жили в общежитии, на руках у нас находился маленький Димка. Лена ходила на занятия в свой институт, ей во что бы то ни стало надо было его закончить, я же писал кандидатскую диссертацию. И нянчился одновременно с Димкой.

Дело это, доложу я вам, непростое. Особенно, когда надо предельно сконцентрироваться, обмыслить что-нибудь сложное, а Димка не то чтобы мешает, нет - он старается мне помочь - тоже лезет с карандашом в руках в диссертацию, лезет с твердым намерением изобразить там что-нибудь свое...

Чтобы как-то разделить Димку и диссертацию, я делал вот что. Мы с Леной уже знали, что он очень любит сладкие кукурузные палочки. Я брал пакет с палочками и рассыпал их в четырех углах кровати. Димка очень серьезно относился к этому - незамедлительно забирался в один угол и поглощал все, что там было насыпано. Затем перебирался в другой угол. Потом в третий, в четвертый...

Я же за это время успевал написать пару страниц.

Сладкие кукурузные палочки кончались, и Димкин взор вновь обращался ко мне. Приходилось идти на "военную" хитрость и предпринимать что-нибудь еще. Например, он очень любил пустые коробки. Если пустая коробка попадала к нему, он немедленно хватался за нее, начинал радостно гугукать, вскрикивать, вертеть коробку в руках... Так выигрывался еще один час. Потом придумывалось еще что-нибудь.

Ни в ясли, ни в детсадик Димку мы не отдавали - не было такой возможности, - приходилось довольствоваться тем, что имели. Конечно, в условиях общежития ребенка и не искупаешь лишний раз, и постирушки лишний раз не устроишь... Это было плохо, но что было, то было.

Дети росли, что Димка, что Саня, диссертации в нужное время попадали на стол ученого совета.

Когда я писал докторскую, то был уже доцентом и имел очень приличную педагогическую нагрузку - около девятисот часов в год. Плюс к тому я был деканом факультета. Плюс - или, скорее, минус, - я не получил положенного в таких случаях двухгодичного отпуска, точнее, двух лет докторантуры. Эти два года обычно дают всем соискателям. А мне - нет! Единственное, что мне удалось получить, - три месяца стажировки в Москве, в Институте права, и это мне здорово помогло.