Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель

Фейхтвангер. Возвращаясь к старому процессу, хочу сказать, что некоторых удивляет, почему не 1, 2, 3, 4 подсудимых, а все признали свою вину.

Сталин. Как это бывает конкретно? Зиновьева обвиняют. Он отрицает. Ему дают очные ставки с пойманными и уличенными его последователями. Один, другой, третий уличают его. Тогда он, наконец, вынужден признаться, будучи изобличен на очных ставках своими сторонниками.

Фейхтвангер. Я сам уверен в том, что они действительно хотели совершить государственный переворот. Но здесь доказывается слишком многое. Не было бы убедительнее, если бы доказывалось меньше.

Сталин. Это не совсем обычные преступники. У них осталось кое-что от совести. Вот возьмите Радека. Мы ему верили. Его оговорили давно Зиновьев и Каменев. Но мы его не трогали. У нас не было других показаний, а в отношении Каменева и Зиновьева можно было думать, что они нарочно оговаривают людей. Однако через некоторое время новые люди, два десятка низовых людей, частью арестованные, частью сами давшие показания, выяснили картину виновности Радека. Его пришлось арестовать. Сначала он упорно все отрицал, написал несколько писем, утверждая, что он чист. Месяц назад он написал длинное письмо, опять доказывая свою невиновность. Но это письмо, очевидно, ему самому показалось неубедительным, и через день он признался в своих преступлениях и изложил многое из того, чего мы не знали. Когда спрашиваешь, почему они сознаются, то общий ответ: «Надоело это все, не осталось веры в правоту своего дела, невозможно идти против народа – этого океана. Хотим перед смертью помочь узнать правду, чтобы мы не были такими окаянными, такими иудами».

Это не обычные преступники, не воры, у них осталось кое-что от совести. Ведь Иуда, совершив предательство, потом повесился.

Фейхтвангер. Об Иуде – это легенда.

Сталин. Это не простая легенда. В эту легенду еврейский народ вложил свою великую народную мудрость».

Иосиф Виссарионович искренне полагал, что демократия «создана не для того, чтобы литераторы могли чесать языки в печати». Для него существовала только «социалистическая» или «народная» демократия, в рамках которой народ послушно голосовал за одного-единственного назначенного властью кандидата, против которого никто и слова сказать не мог, поскольку «чесать языками» в печати, да и просто на улице, было запрещено под страхом оказаться в застенках НКВД. Но что самое удивительное, что Фейхтвангер не рискнул здесь возразить Сталину, уподобившись, по выражению Михаила Булгакова, рыбе, которая заявляет, что ей не нужна вода. И вообще предложил отказаться от самого термина «демократия». Сталин или откровенно передергивал, или действительно находился в неведении, утверждая, будто в англосаксонском праве главное внимание в доказательстве вины обвиняемого уделяется его собственному признанию вины, и только потом идут свидетельские показания, и только потом – вещественные доказательства. На самом деле в странах англосаксонского права – Англии, США, британских доминионах, Индии и др. главный упор делается на вещественные доказательства (предметы, оставшиеся на месте преступления и результаты экспертиз – дактилоскопической, генетической и др.) в силу их большей объективности по сравнению с показаниями свидетелей и признаниями обвинения. Сталин тщетно пытался убедить Фейхтвангера, что в действительности главным в деле Зиновьева и его товарищей была не «царица доказательств», а показания свидетелей, под давлением которых «троцкистам» пришлось в конце концов сознаться. Но Фейхтвангера смутило, что подсудимых обвиняли слишком уж во многих преступлениях, и он усомнился, что по всем из них можно было собрать убедительные доказательства, и высказал осторожный намек, что, может быть, Зиновьева, Каменева и других пришлось обвинить в вымышленных преступлениях, поскольку реальный заговор с целью захвата власти хотя и существовал, но доказать его было очень трудно. Фейхтвангер, разумеется, не поверил, что евреи и коммунисты Троцкий, Зиновьев, Каменев, Радек и др. могли быть агентами гестапо. Но вот в то, что они составили заговор с целью захвата власти, он, по всей видимости, тогда искренне верил. Слишком много подобных примеров было в древней и средневековой истории, на темы которой Фейхтвангер писал свои романы. И потому писатель оправдывал Сталина. Отрезвление пришло, когда после войны в СССР началась борьба с «безродными космополитами», и романы Фейхтвангера на целое десятилетие прекратили издавать на русском языке. И тогда он понял, что никакого заговора Зиновьева, Троцкого и прочих против Сталина не было.