Пора доминирования идеи «советского народа» в официальном идеологическом дискурсе приходится на эпоху «развитого социализма». Сложившийся в это время социально-политический контекст подталкивал власть к поиску способов укрепления внутригосударственного единства. Возможно, усилению значимости этой идеи способствовали также известные заявления коммунистических лидеров о том, что ближайшие поколения советских людей «будут жить при коммунизме». Для политики идентичности это могло означать, что в ближайшей перспективе население Советского Союза должно превратиться в единую социокультурную общность. Данный концепт более всего подходил для актуализации общесоветской идентичности на индивидуальном уровне, поскольку, минуя этнокультурный уровень, должен был вызвать чувство солидарности у каждого жителя СССР, апеллируя к его социально-классовому самосознанию.
Доктрина «советского народа», таким образом, концептуализировалась с претензией на замену собственно этнического самосознания более общей, но не менее эмоционально значимой формой самосознания. Это позволило некоторым исследователям утверждать, что советское государство стремилось к созданию некоего безэтнического Homo Sovieticus’a, а национальная политика коммунистов «преследовала цель… ликвидировать национальные различия и слить народы страны в какую-то безнациональную общность» 57.
Однако, как представляется, правильнее было бы говорить, что конструируемая коммунистической элитой общность являлась как раз не «безнациональной», а именно «национальной» – в современном понимании термина «нация», т. е. в определенной степени она должна была представлять собой нечто аналогичное западным нациям-согражданствам. По словам А.Г. Вишневского, «главной декларируемой заботой этой [внутренней] политики всегда была национальная консолидация всего населения СССР, правда, по-другому называемая. Когда советские политики и идеологи размышляли о его будущем, перед их мысленным взором обычно стояло нечто, очень похожее на западные нации, хотя сам термин „нация“ в таком смысле в СССР обычно не употреблялся, „национальное“ здесь, как мы видели, был синонимом „этнического“. Тем не менее много говорилось и писалось о растущей социальной однородности советского общества, об интернационализации экономической и общественной жизни, о русском языке как языке межнационального общения, постоянно повторялись слова Ленина о „сближении и слиянии наций“ и т. д.» 58.
Еще более однозначно формулирует эту мысль С.В. Четко: «С точки зрения принятых в современном мире понятийных норм, следует признать не только реальное существование в СССР „советского народа“, но и признать его в качестве обычной полиэтнической нации – советской нации». Однако такому признанию мешали закостеневшие догмы сформулированной еще Сталиным и с тех пор господствовавшей в советской науке «теории нации»: «С точки зрения традиции советского обществоведения, согласно которой нация – это моноэтнический социальный организм, одна из форм и стадий существования этноса, такой вывод может, наверное, выглядеть неслыханной ересью с оттенком „ассимиляторства“» 59.
Действительно, находясь в плену примордиалистских установок, на основе которых структурировалось все этнополитическое пространство СССР, правящий режим так и не смог сформулировать полноценную идею нации-согражданства. Напротив, идеологи всячески избегали определять «советский народ» в хоть сколько-нибудь близкой к этой идее форме, например: «следует считать неправильными… попытки рассматривать советский народ как простое объединение советских национальностей, как их сумму. В подобном толковании советский народ как социально-политическая категория отождествляется с категорией „население СССР“», как понятие демографии и экономической географии» (В.И. Затеев) 60.
Одновременно отрицался и противоположный подход. По словам того же В.И. Затеева, «необходимо отметить ошибочность… положений, будто советский народ является новой этнической общностью… советский народ – это не этническая, а социально-политическая общность» 61. Однако, следуя логике этнонационализма, являвшегося краеугольным камнем советской национальной политики, идеологи были вынуждены изобретать нечто, что могло бы играть роль «общесоветской этничности», т. е. субстанции, одинаково присущей всему населению Советского Союза и обладающей некими культурными параметрами.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу