Евгений Марков: Русская Армения

Против Спасовки, на левом берегу Карс-Чая — историческая в некотором смысле гора, на которой духоборы, под влиянием учителя своего Веригина, торжественно сожгли все свое оружие и постановили никогда более не осквернять им рук своих. Духоборье справа и слева окружено по соседним горам селениями курдов и татар, против которых долгое время приходилось им вести постоянную войну, защищая свои стада и дома. Поэтому духоборы, набрав много денег во время турецкой войны, обзавелись дорогим оружием и сделались ловкими стрелками; в то же время избыток средств вредно отразился на их нравственности; они стали развратничать и пьянствовать, позабыв основные правила своей секты. Но Петр Веригин, сделавшийся их духовным вождем после смерти их известной учительницы, Лукерьи Васильевны Калмыковой, — своими страстными речами убедил их исправиться, бросить водку и кутежи, сжечь оружие, не есть мяса и строго преследовать всякий разврат.

Несмотря на близость Карс-Чая, станции карсской железной дороги довольно бедны водою. Вода здесь везде, начиная от станции Караяла до самого Карса, с минеральными солями, как и на баку-тифлисской дороге. Поэтому приходится брать хорошую воду в духоборском селе Гореловке, в трех верстах от станции Башкадыклар, поднимать ее машинами и по трубам проводить до станции; тут даже в поездах вы всегда увидите вагон-цистерну для воды, которую развозят по работам и отчасти по станциям.

К станции Башкадыклар подъезжаешь тремя очень глубокими выемками в скалистых стенах, напоминающими туннели своего рода; по ним можно судить, каких трудов стоило прорубание дороги сквозь эти крепкие как гранит породы. За станциею влево за горою, большое озеро Чалдыр-Гел; это прекрасное озеро, протянувшееся на 18 верст высоко в горах, полно форели и всевозможной дикой птицы: лебеди, бабы-птицы и всякая другая дичь кишмя-кишит там, и наши инженеры, строившие дорогу, развлекались от своих тяжелых трудов и однообразной жизни интересною охотою на его роскошных берегах.

Уже на первой станции, Караяле, мы наткнулись на крушение поезда. С нами в вагоне, кроме инженеров, ехал еще исправлявший должность карсского губернатора, генерал Г., сопровождаемый местным окружным начальником. Оказалось, что путь поврежден и загроможден упавшими вагонами, и что придется обождать, пока его расчистят. Мы все, вместе с генералом Г., отправились осматривать сокрушившийся поезд, довольные в душе, что эта беда пришлась не на нашу долю. По счастью, пострадало всего только три человека, да и то сравнительно легко, так что один из раненых, после перевязки фельдшера, отправился пешком куда-то домой. Поезд был товарный, и несчастье произошло от самой пустой причины: в одной из ступенек вагона откололась половина доски; прикреплявший ее винт с гайкою, вследствие этого, провалился и повис несколько ниже, чем при доске, а через это он зацепил, при проходе поезда, за рычаг стрелки, — рычаг повернулся, сбросил стрелочника в ровик и направил вторую половину поезда, уже продвинувшего свои передние вагоны по одному пути, — на другой путь; понятно, что поезд, растягиваемый в разные стороны, стал рваться, коверкая и опрокидывая вагоны, сбивая рельсы.

Страшно было смотреть на эти тяжелые железные полосы, ссученные словно пенечная веревка, на эти железные громады, изломанные словно картонные домики, лежавшие вверх колесами с распоротым брюхом, будто убитые колоссальные животные. Толпа народа стояла в бесплодном раздумье над ними, как над трупами утопленников, только что вытащенных из воды.

Генерал Г. и наши инженеры допытывались от участников крушения подробностей катастрофы, и все заставляло думать, что действительно виною ее был этот незамеченный вовремя злополучный винт.

«Ставка Мацра» — последняя станция перед Карсом. Названа она в память той «ставки Мацры» в которой находился главнокомандующий нашею армиею, великий князь Михаил Николаевич, при взятии Карса в 1877 году, — которая, однако, была не здесь, а на пять верст выше, на горе.

Мацра — высшая точка карсской дороги, на 6.055 футов от уровня моря. Станция Барс уже на 30 сажен ниже.

В Карс мы приехали уже вечером и не стали осматривать его до утра.

В гостинице «Имперьял» нам отвели два маленьких, но довольно чистеньких номера, по 1 р. 50 к.; стол тоже оказался порядочный и недорогой. Прежде всего нужно было добыть билеты на право завтрашнего осмотра крепости и фортов, для чего мы с зятем тотчас же отправились в крепостной штаб. Там, однако, уже не было никого из начальства, и пришлось сноситься телеграфом, с адъютантом. Получив его обещание прислать разрешение, мы поручили писарю принести нам его в гостиницу и с удовольствием уселись за поздний, но зато достаточно плотный обед, или, вернее, ужин. Выспались отлично, и в 81/2 часов утра у крыльца уже ждала нас приличная коляска парою, нанятая за 3 руб. для поездки во все форты. Еще рано утром, только вскочив с постели и открыв настежь широкое окно, мы с женою любовались, не отрывая глаз, на оригинальный вид, стоявший перед нами, словно какая-то чудная, фантастическая картина в раме окна. После вчерашнего дождика, моросившего с перерывами почти целый день, утро сияло жаркое и яркое, какого не бывает даже и в июле у нас, на холодной Руси. На фоне синего южного неба вырезалась прямо перед нами своими резкими черными силуэтами капризно изломанная коническая скала, а высоко на макушке ее и по ее обрывам — зубчатые стены и башни старой турецкой цитадели, увенчанной русским флагом. Плоскокрышие кубики турецких домиков, с их чуть слепленными балкончиками и решетчатыми окнами, живописно лепятся со всех сторон по обрывам и уступам этой защитной скалы, взлезая на голову один другому, карабкаясь вверх со дна долины словно ступени лестницы; такие же каменные кубы и деревянные балкончики, перемешанные с темно-зелеными пирамидами тополей, с стройными иглами минаретов, с куполами мечетей и бань, насыпаны беспорядочною кучею у подножия скалы, в глубокой котловине между суровыми, голыми горами, ощетинившимися жерлами пушек и насыпями батарей…