Нина Чеканова - Римская диктатура последнего века Республики

В западноевропейской историографии в связи с общим интересом к роли аристократической личности концепция Р. Сайма получила широкое признание. В духе этой концепции рассматривает, например, события позднереспубликанской истории Рима Дж. Норт. Он не считает возможным говорить ни о важных экономических трансформациях, ни о глубоком социальном перевороте. Главную роль в развивающейся римской революции Дж. Норт отводит аристократии: один и тот же земледельческий класс был и при республике, и при империи. Однако в отличие от Р. Сайма он иначе оценивает историческую роль Октавиана Августа, который, по его мнению, не был продолжателем социальной революции последних лет Республики; напротив, был основателем противоположного контрреволюционного движения и в этом смысле был «Наполеоном для Римской республики» {7} 7 North J. A. The Roman Counter — Revolution // JRS. 1989. Vol. 79. P. 151—156. .

Об аристократическом характере римской революции, правда, в связи с совершенно иными событиям, иным периодом и иными задачами говорил Р. Ю. Виппер. «Аристократической революцией» он называл реакцию римской знати (120—111 гг. до н. э.) на законодательные инициативы братьев Гракхов {8} 8 Виппер P. Ю. Очерки истории Римской империи. Берлин, 1923. С. 73—75. Ведущую роль аристократической личности в римской революции отмечали: MunzerF. Romische Adelsparteien und Adelsfamilien. Stuttgart, 1920. S. 257—280; Taylor L. R. Party politics in the age of Caesar. Berkeley; Los Angeles, 1949. P. 3947; Sculard H. H. Roman politics. 200150 В. С Oxford, 1951. P. 30; Cruen E. S. Roman politics and the criminal courts 149— 78 В. С Cambridge, 1968. P. 42; Etienne R. Jules Cesar. P., 1997. P. 212. .

В целом концепция римской революции оказалась чрезвычайно популярной в историографии. Однако следует заметить, что, начиная с Т. Моммзена и до сегодняшнего дня, она не получила четкого концептуального выражения: ее сторонники не смогли выработать единых подходов к таким аспектам проблемы, как хронологические рамки, задачи, цели, основные движущие силы и результаты революции. Широкое толкование термина «революция» и часто некритичное его применение к событиям римской истории II—I вв. до н. э. делает концепцию революционного перехода от республики к империи рыхлой, а порой откровенно публицистичной. Уже в начале XX в. нашей эры она была подвергнута критике и, прежде всего, со стороны марксистской советской исторической науки {9} 9 Утченко С. Л. 1) Становление Римской империи и проблема социальной революции // ВИ. 1964. № 7. С. 106—118; 2) Кризис и падение Римской республики. М., 1965. С. 24; Штаерман Е. М. Проблема падения Римской республики в советской историографии // ВИ. 1966. № 3. С. 8393. . В результате в рамках все той же революционной концепции возникли два новых подхода к проблеме.

Определяя существо революционных переворотов как «перерыв постепенности», некий «качественный скачок» в развитии того или иного общества и не считая возможным использовать такое толкование термина «революция» применительно к событиям римской истории, некоторые исследователи обратились к более мягкой трактовке тех изменений и социально-политических конфликтов, которые растянулись в Риме почти на 100 лет и в конечном счете привели к падению республики: не как революции, а как мощного, длительного, сложного революционного движения, являвшего собой несколько мощных революционных взрывов. Среди западноевропейских историков с подобными оценками выступил Е. Корнеманн {10} 10 Kornemann Е. Romische Geschichte. Bel. 1. Stuttgart, 1938. , в отечественном антиковедении — С.И. Ковалев [2] Правда, еще раньше С. А. Жебелев утверждал, что Римская империя возникла из Римской республики в результате длительных политических и социальных революций не механически, не насильственно, а путем закономерной эволюции. См.: Жебелев С. Л. Древний Рим. Царская и республиканская эпохи. Ч. 1. Пг., 1922. С. 88. . Так, С. И. Ковалев, пересмотрев отчасти концепцию римской революции как «революции рабов», которой он первоначально придерживался [3] Крайнее выражение этой концепции можно обнаружить в работах А. В. Мишулина и В.Н. Дьякова, когда любой социально-политический конфликт, будь то выступления в провинциях, Нумантинская война или даже 3-я Пуническая война, оценивался как отголосок революционных настроений рабов; рабы рассматривались как инициаторы и катализаторы народноосвободительных движений в Риме, направленных в конечном счете на уничтожение рабовладельческого способа производства. См.: Мишулин А. В. Спартаковское восстание. М., 1936. С. 181; Ковалев С.И. История античного общества. Эллинизм. Рим. Л., 1936. С. 164—165, 223—225; История древнего мира / Под ред. В. Н. Дьякова и Н. М. Никольского. М., 1952. С. 527—610. , в целом по-прежнему опирался на марксистско-ленинское толкование и понимание термина «революция» как вооруженного захвата власти с целью замены одного способа производства другим. При этом он утверждал, что социальное движение в период восходящего развития формации, даже если оно направлено против этой формации, не может считаться революцией {11} 11 Ковалев С. И . История Рима. 2-е изд. Л., 1986. С. 324. . В истории древнего Рима подлинной революцией, по его мнению, была «революция рабов и колонов» в эпоху поздней Империи. События II—I вв. С. И. Ковалев представлял как широкое демократическое по своим движущим силам революционное движение, точнее, как «несколько крупных взрывов революционного движения», которое, однако, не могло перерасти в революцию; установление же военных диктатур I в. до н. э. и переход к системе империи был контрреволюцией {12} 12 Ковалев С. И. 1) Две проблемы римской истории // ВДИ. 1947. № 4. С. 96; 2) История Рима. С. 324—325, 364, 399—409. . Подобный взгляд упрощал проблему перехода Рима от республики к империи, лишал историческую концепцию ее основного методологического звена — социального содержания римской революции. В результате в ряде исследований, особенно в последнее время, понятие «революция» вообще приобрело метафорический характер. Так, А. Хойс считает, что римская революция не имела ни сознательно поставленной цели, ни определенных движущих сил: аграрная программа Гракхов была демократической по форме, консервативной по существу и имела своей целью реставрацию римских общинных отношений; сулланская конституция, аристократаческая по своему духу, должна была восстановить и укрепить сенатскую республику; Цезарь, стремясь к собственному возвышению {13} 13 Heufi А. 1) Der Untergang der romischen Republik und das Problem der Revolution // HZ. 1956. № 182. S. 128; 2) Das Revolutionsproblem im Spiegel der antiken Geschichte // HZ. 1973. № 216. S. 172; Meier Chr. Res publica amissa. Eine Studie zu Ferfassung und Geschichte der spaten romischen Republik. Wiesbaden, 1966. S. 203—204. , остановил развитие римской революции, лишь после его смерти она должна была пойти дальше {14} 14 Heufi A. Romische Geschichte. Braunschweig, 1960. S. 210. .