Игорь Князький - Тиберий - третий Цезарь, второй Август…

Семья Германика и Агриппины была глубоко симпатична Августу, и он не скрывал своего к ней расположения. Большой человеческой теплотой веет от сохранившегося письма Августа к своей внучке, приводимом Светонием в биографии Гая Калигулы:

«Вчера я договорился с Таларием и Азиллием, чтобы они взяли с собой маленького Гая в пятнадцатый день до июньских календ, коли богам будет угодно. Посылаю вместе с ним и врача из моих рабов; Германику я написал, чтобы задержал его, если захочет. Прощай, милая Агриппина, и постарайся прибыть к твоему Германику в добром здравии». {264} 264 Светоний. Гай Калигула. 8, (4).

Маленький Гай, упомянутый в этом письме, это будущий преемник Тиберия, вошедший в историю под именем Калигулы.

Нельзя не отметить, что сам брак Германика и Агриппины как бы лишний раз символизировал историческое примирение в принципате Августа недавно еще враждебных семей. Германик — сын Друза Старшего и Антонии Младшей, а значит родной внук Марка Антония и при этом внучатый племянник самого Августа, ибо матерью Антонии была его сестра Октавия. Агриппина же — прямая внучка Августа, особо дорога ему тем, что в отличие от Юлии Младшей не унаследовала постыдных качеств своей матери Юлии Старшей.

Но главным здесь должно считать то, что в глазах многих римлян человек такого происхождения, да еще и муж внучки Августа, при этом славный своей добродетелью, щедро одаренный природой и даже достойно себя проявивший, был весьма желателен в качестве правителя Римской империи. Пусть у него не было воинских заслуг, сравнимых с великими победами Тиберия, но он имел все преимущества молодости вкупе с уже заслуженной народной любовью.

Два года пребывания во главе рейнских легионов позволили Германику заслужить симпатии десятков тысяч легионеров. И вот, когда на берега Рейна пришла весть о смерти Августа, любовь воинов к своему полководцу привела к крайне нежелательным для Тиберия последствиям.

Смена власти вызвала сначала на Рейне схожие явления с тем, это случилось в Паннонии. Недовольство, накопившиеся в войсках за последние годы правления Августа, выплеснулось наружу, вызвав мятеж. Сначала он походил на тот, что случился в Паннонии. Те же требования своевременного увольнения ветеранов, добавки жалованья, прекращения жестокостей центурионов. Но вскоре события на Рейне стали принимать куда более грозный характер. Слово Публию Корнелию Тациту:

«Так, прослышав о смерти Августа, многие из пополнения, прибывшего после недавно произведённого в Риме набора, привыкшие к разнузданности, испытывающие отвращение к воинским трудам, принялись мутить бесхитростные умы остальных, внушая им, что пришло время, когда ветераны могут потребовать своевременного увольнения, молодые — прибавки жалованья, все вместе — чтобы был положен конец их мучениям, и, когда можно отомстить центурионам за их жестокость. И все это говорил не кто-либо один, как Перцений среди паннонских легионов, и не перед боязливо слушающими воинами, оглядывающимися на другие, более могущественные войска; здесь мятеж располагал множеством уст и голов, постоянно твердивших, что в их руках судьба Рима, что государство расширяет свои пределы благодаря их победам и что их именем нарекаются полководцы». {265} 265 Тацит. Анналы I, 31.

Действительно, имя Германика было присвоено сначала Дециму Клавдию Нерону Друзу, а затем и перешло к его сыну Гаю Юлию Цезарю. Германик же и командовал ныне легионами. Потому германские легионы вправе были считать, что они своими боевыми заслугами и подарили почетные прозвания своим военачальникам. А если военачальник им особо обязан, значит, легионы вправе им располагать, вправе выдвигать особые требования. И вот это особое требование, наконец, прозвучало. Легионы, охваченные мятежом на Рейне, возжелали сами решить судьбу престолонаследия империи по смерти Августа: «германские войска не желали даже признавать правителя, не ими поставленного, и всеми силами побуждали к захвату власти начальствовавшего над ними Германика, несмотря на его решительный отказ». {266} 266 Светоний. Гай Калигула. 25, (2).

Для самого Германика это стало совершеннейшей неожиданностью. Он в те грозные дни занимался сбором налогов во вверенной его управлению Галлии. Получив известие о смерти Августа и приходе к высшей власти Тиберия, он немедленно сам первый присягнул новому принцепсу, а также привел к присяге на верность многочисленные племена секванов, обитавших по обоим берегам реки, носивший имя Секвана (совр. Сена), а также соседние с ними племена, обитавшие в северных областях Галлии.