Игорь Князький - Тиберий - третий Цезарь, второй Август…

Встреча Друза мятежными легионами не могла внушить гостям из Рима радужных надежд на быстрое успокоение. Легионеры вышли к сыну нового принцепса в подчеркнуто безобразно неряшливом виде, что вопиюще не соответствовало вековым традициям римской воинской дисциплины. На лицах их под напускной скорбью проглядывало очевидное своеволие. Никакой радости, каковая подобала при появлении в лагере столь важной персоны, проявлено легионами не было. Все выглядело как выполнение тягостной, малоприятной обязанности. Даже когда Друз поднялся на трибунал, в толпе звучали угрожающие возгласы. Смутный ропот перемежался дикими выкриками. Друз, подняв руку, требовал молчания. Внезапно наступила тишина. Тогда посланец Тиберия смог, наконец, огласить послание отца. В нем Тиберий напоминал мятежным легионам о проделанных ими под его руководством походах, о своей заботе о них и сообщал, что он, «как только душа его справится от печали, доложит сенаторам о положениях воинов; а пока он направляет к ним сына, дабы тот безотлагательно удовлетворил их во всем, в чем можно немедленно пойти им навстречу; решение всего прочего следует предоставить сенату, ибо не подобает лишать его права миловать или прибегать к строгости». {254} 254 Там же. I, 25

Требования легионов были незамедлительно озвучены. В них не прозвучало ничего нового: срок воинской службы — шестнадцать лет, отслуживших не переводить в разряд вексиллариев, жалование легионеров — один денарий в день, ветеранам легионов при отставке — денежное вознаграждение.

Вновь — сами требования разумные и вполне удовлетворимые, поскольку не выходили за пределы обещанного в свое время самим Августом, но форма их предъявления — мятежная, недопустимая. Потому немедленно пойти навстречу — дать мятежникам почувствовать свою силу и слабость высшей власти одновременно, что никак допускать нельзя. Рассуждая, должно быть, подобным образом, Друз немедленно заявил, что вопросы эти могут решать только сенат и сам Тиберий. При этом сами требования он под сомнение не взял. Но легионам такая постановка вопросов решительным образом не понравилась. Речь Друза была прервана громкими криками. Воины справедливо негодовали: ведь сам Тиберий в письме сказал, что дозволяет сыну самостоятельно решить то, в чем можно пойти навстречу легионам. Ну а потом уже сенат пусть решает, кого должно карать и миловать. А зачем тогда вообще Друз со товарищи прибыл, если он не имеет на деле полномочий улучшить жизнь воинов? Получается, что ведет он себя подобно своему отцу при Августе, когда тот отклонял требования воинов, прикрываясь именем принцепса. От Друза ждали совсем иного. Особое раздражение вызвали отсылки к сенату. Справедливо здесь прозвучали язвительные слова с предложением отныне послать запросы в сенат всякий раз, когда должно дать сражение или совершить казнь.

Обстановка крайне накалилась. Когда легионеры, так и не получив ожидаемого ответа, стали расходиться, то они грозили кулаками свите Друза и охранявшим ее преторианцам. Едва не погиб Гней Корнелий Лентул, старейший в окружении Друза, бывший консулом еще в далеком 14 г. до Р.Х. Недовольные воины решили, что он, превосходя всех годами и военными заслугами, удерживает молодого Друза от каких-либо уступок. Лентул едва не был забит камнями. Тяжело раненого его спасли прибывшие с Друзом преторианцы. Кровавая развязка казалась неизбежной, но ее предотвратили наступившая ночь и… замечательно своевременное лунное затмение.

Римляне во все времена были крайне суеверны. Сам Тиберий был известен крайне серьезным отношением к разного рода приметам. Пренебрегал приметами божественный Юлий, коего никогда никакие суеверия не вынуждали оставить или отложить намеченное предприятие. {255} 255 Светоний. Божественный Юлий. 59. Но он-то и погиб, не приняв всерьез предостережения об опасности для своей жизни мартовских ид… Для обычных римлян знамения всякого рода всегда оставались либо руководством к действию, либо поводом остановиться. И вот теперь, после столь бурной сходки, взволнованные и разгоряченные происшедшим воины увидели, что луна вдруг начала меркнуть. Естественно, что явление немедленно было воспринято как знамение. Мятежные легионеры решили, что если луна вновь обретет свое сияние, то значит богиня Луны Диана, дочь Латоны и сестра Аполлона, покровительствует им и сулит непременный успех во всех их начинаниях. Луна, однако, померкла и скрылась за облаками. Растерявшиеся вконец воины немедленно предались скорби, искренне полагая, что богиня отвратила от них свой лик, осуждая ими содеянное. «Ведь однажды потрясенные души легко склоняются к суевериям» — справедливо заметил по этому поводу Тацит. {256} 256 Тацит. Анналы I, 28.