Игорь Князький - Тиберий - третий Цезарь, второй Август…

Отдельные успехи мятежников Тиберия не смутили, выработанный им план военных действий оказался единственно успешным и вскоре принес ожидаемые плоды. К лету 8 г. вся Паннония была усмирена. На берегах реки Батин (совр. река Босна) войска Батона Брециана и Пиннета дали отчаянный решительный бой римлянам и были полностью разгромлены. Предводители попали в плен, и Батон Брециан решил обезопасить себя и остаться вождем бревиков, пойдя на сотрудничество с римлянами. Тиберий принял его условия. Но спасти свою жизнь Брециану не удалось. Пощаженный римлянами он навлек на себя естественный гнев недавнего своего соратника Батона Далматика. Тот устроил предателю ловушку. Брециан был пойман, публично судим, выставлен перед мятежным войском далматов, приговорен к смерти и немедленно казнен. {150} 150 Бейкер Джордж. Тиберий. Преемник Августа, с. 110. Достойный урок для тех, кто готов был покинуть ряды восставших.

Но, тем не менее, Паннония была в основном замирена, и только в Далматии сохранялись очаги войны, старательно поддерживаемые и по возможности раздуваемые Батоном Далматиком. В этой последней кампании ближайшими соратниками Тиберия были брат Веллея Патеркула Магий Целер Веллеян и близкий к Августу Эмиллий Лепид, в том же 8 г. назначенный наместником в Паннонию. В боевых действиях в Далмации принимал участие и направленный туда Августом племянник Тиберия, сын его брата Друза Германик.

В 4 г., когда Август усыновил Тиберия, он потребовал от него усыновить сына своего брата. Таким образом, у Тиберия помимо родного сына, именуемого обычно Друз Младший, которого ему родила Агриппина Випсания, появился и сын приемный, бывший также его родным племянником. Поскольку потомству Друза после его смерти было дано право на имя Германик, то так ему и суждено было войти в историю. А поскольку он был усыновлен Тиберием, в свою очередь усыновленным Августом, то получил право именоваться Юлий Цезарь Германик. В далматской кампании молодой человек — ему было двадцать один год — стал надежным соратником Тиберия и проявил себя наилучшим образом. Счастливую весть о победе при Ватине, означавшую близость победного окончания войны, Августу в город Аримин на Адриатике доставил именно Германик. Август после этого вернулся в Рим, где был восторженно встречен народом. Главные опасности войны миновали, теперь Тиберию оставалось только добить врага.

Победа казалась близкой, но достижение ее оставалось делом не самым простым. Горные области Далматии, покрытые лесами, неукротимое, непокорное римлянам население, замечательно владевшее искусством войны, да еще и обладающее естественными навыками боевых действий в родной местности, не сулили римлянам легкой добычи. Тем не менее, победа была добыта под руководством Тиберия достаточно быстро. При этом он оставался верен своей принципиальной тактике сбережения войска, достижения победы при наименьших потерях: «Ни во время этой великой войны, ни во время Германской никогда ничто не вызывало у меня большого восхищения, чем то, что император не считал возможность победы настолько благоприятной, чтобы не принимать во внимание потери воинов, и всегда наиболее славной считал самую безопасную: он сообразовывался скорее со своими убеждениями, чем с молвой, и никогда решения вождя не направлялись суждением войска, но войско направлялось предусмотрительностью вождя». {151} 151 Беллей Патеркул. Римская история. II, CXV, 5.

Особую заботу Тиберия вызывали раненные и больные воины. Некогда он не очень удачно по вине родосцев посетил больных жителей острова. {152} 152 Светоний. Тиберий. II, (2). На войне же он делал все для облегчения страданий своих соратников и солдат, идя даже на личные неудобства:

«О дела, о которых не стоило бы распространяться, не окажись они великими, полезными, приятными и человечными благодаря подлинной истиной добродетели! За всю Германскую и Паннонскую войну никто из нас, будь он выше или ниже по положению, в случае болезни не оказывался без заботы Цезаря об излечении и поправке здоровья, словно все его помыслы были совершенно свободны от бремени великих дел и нацелены на одно это. Была наготове запряженная повозка; находилась в общем пользовании его лектика (носилки, паланкин. — И. К.) — применение ее довелось испытать подобно другим и мне. Не было никого кому не сослужили бы службу для поправки здоровья и лекари, и кухонные принадлежности, и переносная баня, предназначенная лишь для него одного. Не хватало только дома и домашних, но не ощущался недостаток ни в чем из того, что они могли бы предоставить или чего у них можно было бы попросить. Добавлю и то, с чем каждый из очевидцев тотчас согласится, как и с прочим, о чем я рассказал: на коне он ездил всегда один, во время большей части летних экспедиций обедал сидя и только вместе с теми, кого приглашал. Тех, кто нарушал дисциплину, он прощал, лишь бы это не оставалось вредным примером; его предупреждения были частыми, он делал и выговоры, карал очень редко и придерживался среднего, многого не замечая, кое-чему препятствуя». {153} 153 Беллей Патеркул. Римская история. II, CXIV, 1-4.