Борис Тумасов - Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский

Умар погрузил руку в меха, лицо сделалось блаженным. Поцокал языком:

- Якши, якши. Мурза видит, мурза ничего не слышит.

И кивнул тиуну:

- Отволоки батырам [15]. На Дмитрия уставился:

- Отчего, конязь, не сидит с нами княгиня Апраксин?

Помрачнел великий князь:

- Хвори одолевают княгиню.

- Хе, хвори. Но зачем, конязь, у тебя одна жена? У меня три жены. Когда какая-либо забрюхатеет, я зову в юрту другую.

- Нам, русским, Бог дозволяет иметь одну жену.

- Яман, яман. Мало одной жены. Ваш Бог жадный.

Подняв ковшик с медовым настоем, медленно выпил. Отставив, вдруг спросил:

- Почему, конязь Димитрий, тебя не любит конязь Борис?

Дмитрий развел руками:

- Бог знает. Я-то Борису зла не делал и худого на него не держу. На удел его не посягал. Разве потому, что ростовский князь дружбу водит с братом моим, городецкий князем?

- Хе!

Мурза принялся за огромный кусок мяса. Ел долго, ненасытно, то и дело отрыгивая. Закончив, впился глазками в Дмитрия:

- Не воруй, конязь, не воруй. Яса и ваш Бог все видят. Они учат: не укради.

И рассмеялся:

- А княгиня твоя пусть пьет кумыс. Якши кумыс.

Уже от двери повернулся:

- Я буду присылать тебе молоко от лучших моих кобылиц, и твоя жена не будет знать болезни. Мурза любит добрых князей урусов…

Проводив ордынца, Дмитрий позвал тиуна:

- Девкам накажи, Самсон, трапезную проветрить. Тяжелый дух от мурзы…

В феврале-бокогрее будто весной пахнуло, да ненадолго. В самом конце последней недели начало плющить снег, и из-под него едва приметно показались ручейки. По ночам подмораживало и, бывало, снова сыпала пороша.

Время требовало своего.

По лесам заворочались в берлогах медведи, дышали жарко, порыкивали. Вепри покидали лежбища. Заяц-беляк готовился сменить шубу.

Лес оживал, подавали голоса птицы. Того и гляди, начнут возвращаться перелетные и огласится небо криками.

За неделю до Великого поста на Руси Масленица с румяными блинами, ровно солнечными бликами. Сырная Масленица, широкая и разгульная. Весело развлекается славянская Русь, духом блинным на неделю пропитывается. И кому понять, от языческих ли, от христианских ли времен, но Масленая всем в усладу.

Князь Дмитрий с Апраксией любили отмечать Масленицу в Переяславле-Залесском. Здесь что ни дом или изба, двери нараспашку, гостям рады.

На торгу гомон, качели девкам поставили, а парни кулачные бои завязывали. Все на утеху.

В жбанах сбитень горячий, тут же на костерках мясо жарят, блины горкой. Бабы князя с княгиней зазывают:

- Угощайтесь, князь с княгиней, отведайте блинов ржаных со сметаной.

Перед самой церковной папертью парни с девками заигрывают, снежками кидаются. И ни брани, ни драки. С ледяных горок спускаются. А то насажают парни девок в сани и со смехом, шутками возят по Переяславлю-Залесскому. И по всему городу разносится песня:

Княгиня Апраксин хоть и худа, кожа да кости, однако Масленица ей на пользу: румянец на впалых щеках взыграл. Чует князь, недолог век княгини, ей бы лето еще перевалить. Прижал к боку, просит:

- Налюбовалась, Апраксеюшка, пора и в Берендеево, ненароком мороза наглотаешься.

- Уж чего там, князь. У нас на Белом море не такие холода держат.

И помрачнела. От Дмитрия то не укрылось:

- Что с тобой, княгинюшка, поведай?

- Не такая тебе жена надобна. Вишь, какая я хворая. И сына тебе подарила болезненного…

- Утихомирься, Апраксеюшка: какую Бог мне дал, такая и люба мне…

- Опасаюсь я за тебя. Уйду, как жить станешь?

- Не надобно о том. Бог даст, сжалится над нами… Поедем в Берендеево. Отогреешься, там и Масленую встретим. Поди, и сын Иван там…

В вотчине, на высоком крыльце, Апраксин обмела снег с меховых сапожек, шаль в сенях скинула. А из трапезной пахло духмяно, и на столешнице, на серебряном блюде, гора блинов, щедро политых маслом, и чаши со всякой едой.

За такой трапезой забывается, что впереди Великий пост…

В третью неделю Великого поста князь Дмитрий отправился в стольный город Владимир на Клязьме. От Переяславля-Залесского до него чуть больше ста верст, и, ежели Москву миновать, дорога чуть больше чем в сутки уложится.

Велика земля русичей…

В краю, куда уходит солнце, где живут ляхи и Литва, где немецкие рыцари готовят Крестовые походы, - западные рубежи Руси, а там, где восходит солнце и, проходя лесами сибирскими, переваливает Каменный пояс, и начало Руси.