Эдвард Радзинский - Театр времени Нерона и Сенеки

Крики, вопли неслись из подземелья. Нерон хохотал. А Сенека невозмутимо продолжал:

– «Достичь гармонии трудно, но достичь ее среди стонов и крови – во сто крат труднее... Будем же думать не о теле, которым легко распоряжаться властителям мира, ко о душе и вечности, им неподвластной. Тогда до конца постигнешь слова древних „Кто борется с обстоятельствами, тот поневоле становится их рабом“. На прощание прими от меня в дар слова философа: „Мы учим – не терять“. А нужно учить: „Будь счастлив, все потеряв“. И еще „Все заботятся жить долго, но никто не заботится жить правильно“.

– Прости... – задыхаясь, сказал Нерон. – Очень смешно... Ты так важно читал о гармонии... среди горы трупов.. Гляди... лежат... повсюду: мама... Поппея Октавия... там Британию» А это – Лукан, Пизон... Там – актер Мнестр... Тысячи!..

…И Сенека увидел: бесконечные ряды белых ванн, уходящих во тьму. И руки с перерезанными венами. И капала кровь…

– А над нами, – продолжал хохотать Нерон, – ты читаешь итог – как финал высокой трагедии. Опомнись, учитель! И подумай: величайший моралист воспитал величайшего убийцу... Да это комедия, Сенека! Смешная до колик!

– Но я учил тебя любви! – закричал Сенека. Впервые за долгую свою жизнь он кричал: – Только любви! С детства!

– Ты учил меня лжи, – усмехнулся Нерон. – А научил – ненависти» К благопристойным словам, к жалкой вашей морали!.. Но я открою тебе тайну: я давно отвергаю ваш мир! Благонамеренный, сытый мир! Знаешь ли ты, старик, как становятся богом? Я рос как все смертные заброшенный мальчик, жаждавший любви. Как я хотел, чтобы ты любил меня, мой учитель. И ты говорил, говорил, что любишь. Но я уже тогда знал: лжешь! Любовь – это солнце! А ты – ледяной старик. Нет, ты любил не меня, а свое орудие... свою будущую власть! Как я мечтал о любви матери... И вот однажды не вовремя я зашел в ее покои. Я увидел ее бесстыдные голые ноги...

Обольстительное лицо женщины вновь возникло перед Сенекой» и потная спина мужчины на ложе...

– С ней был Тигеллин, – шептал Нерон, – а я глядел, глядел на ее лицо. И не мог наглядеться! Она не сразу увидела меня. Наконец – увидела! И вопль! Ненависть! В тот день я понял: моя мать меня не любит. Но я уже не мог забыть – яростное солнце на запрокинутом женском лице! Так я узнал, какое лицо бывает у женской любви... Я захотел этой любви – к себе. Я заговорил с тобой, учитель, о любви женщины. Ты сказал: женская любовь дешева, ее можно купить и тем преодолеть, чтобы очистить душу для подлинной духовной любви, а потом как-то незаметно...

...Рука Сенеки вкладывает золотую монету в тщедушную ручку мальчика.

– Ненавидя твое благопристойное «незаметно», я побежал к той, которая должна была дать мне солнце! Она дала мне торопливые содрогания и стыд! Но я не мог жить без любви! Я видел, в какой восторг повергает толпу пение и игра на кифаре. И я научился играть и петь. Но недостаточно, чтобы меня за это любили. Я пришел в отчаяние: мне не познать солнца!.. Но вот однажды я увидел ее. Это была подруга матери. Она шла темными коридора ми дворца, величавая богиня с гордым лицом, И тут мне пришла в голову мысль... На следующий день...

...И Сенека увидел женщину в алом пурпуре в темном переходе дворца. Из-за колонны навстречу ей шагнул юноша, И смертный ужас на лице женщины, когда она увидела нож.

– И, угрожая ножом и позором, – шептал Нерон, – я заставил ее» богиню... отдаться! И... и вот тут... в проклятиях... в ее содроганиях, слезах... в ее ненависти я ощутил... Это было солнце... Но совсем другое... И я с трудом удержался, так мне хотелось заколоть ее... от восторга! И вот тогда-то я понял: когда орел когтит добычу, то в муках плоти, трепещущей в когтях, рож дается... да, да – тоже любовь! Но ни с чем не сравнимая – любовь казни! Любовь жертвы к палачу! – Нерон был в безумии: глаза сверкали, срывался голос. – И когда Британик упал замертво, я вновь почувствовал... Я смотрел на всех вас гордая мать и лгущий учитель – все вдруг соединились... Моя воля простиралась безгранично – и все ваши воли лежали ниц! Кто раз вкусил эту беспредельность своей воли, тот может идти только вверх! Вверх! Вверх! Я дышал воздухом гор. Там нет смертных. Кто раз познал, что такое быть богом... Кровь! Кровь! Все мало!.. И весь римский народ для меня как та женщина, которую я насиловал с ножом в руках. Однажды я сожгу этот ваш Вечный город и прокричу свое проклятие!

– Довольно! – закричал Сенека.

– Опять трагедия, – смеялся Нерон, – а мы договорились: играем комедию!