Тобайас Смоллет - Приключения Родрика Рэндома

- А теперь, мой мальчик, - продолжал он, - я буду держать курс прямо на Лондон, где, должно быть, меня уволят и лорды Адмиралтейства исключат меня из списков военно-морского флота, но я намерен послать им прошение и изложить свое дело. Если меня восстановят, у меня будут деньги, чтобы помочь тебе, потому что, когда я покидал корабль, мне остались должны жалованье за два года, и мне нужно знать, куда ты будешь держать куре; да к тому же, если это случится, у меня, пожалуй, будет возможность добыть для тебя приказ о назначении помощником лекаря на тот корабль, куда меня направят. Потому что курьер при Адмиралтействемой добрый друг, а он с одним помощником клерка названные братья, а этот помощник клерка может замолвить словечко одному из клерков, а этот клерк хорошо знаком с одним из помощников секретаря, а этот помощник секретаря по его рекомендации может доложить о моем деле первому секретарю, а первый секретарь может похлопотать за меня у одного из лордов Адмиралтейства... Коротко говоря, ты видишь, что у меня нет недостатка в друзьях, которые могли бы помочь. Что же до этого негодяя Крэмпли, уверен, что он не моряк и не офицер, хоть я и не знаюего, иначе он никак не мог столь ошибиться в своих подсчетах, чтобы погубить судно у берегов Сассекса, прежде чем сделал промеры; а когда это случилось, он ни за что не бросил бы корабль прежде, чем тот не разбился на куски, в особенности если уже начался прилив; за это время, думаю я, его уже судили военным судом и расстреляли за трусость и преступные действия.

Я едва мог удержаться от улыбки, слушая о дядином трапе, по которому он предполагал взобраться, чтобы привлечь внимание совета Адмиралтейства; и хотя я слишком хорошо знал жизнь, чтобы вверить свою судьбу таким упованиям, но не обескуражил его сомнениями и спросил, нет ли у него в Лондоне друга, который мог бы ему ссудить небольшую сумму, дабы он оделся, как ему приличествует, и кое-что презентовал помощнику секретаря, который по этой причине, возможно, поторопился бы с его делом. Он почесал затылок и после некоторого раздумья ответил:

- Пожалуй, есть. Думаю, Дэниел Уипкорд, судовой поставщик в Уэппинге, не откажет мне в такой небольшой услуге. Знаю, что смогу получить помещение, выпивку и одежду, но вот насчет денег... не уверен. Останься славный Блок в живых, я бы не был в таком затруднении.

От всей души я опечалился, узнав, что у такого достойного человека нет друзей, когда они ему так нужны, и почел свое положение менее тяжелым, чем его, ибо я лучше, чем он, знаком был с людским себялюбием и плутовством и, стало быть, не так легко мог стать жертвой разочарования и мошенничества.

ГЛАВА XLII

Дядя договаривается о переезде на куттере в Диль. - Мы знакомимся со священником, который оказывается шотландцем. - Он изъясняется в дружеских чувствах. - Он обижен дядей, который потом улаживает дело. - Дядя отплывает. - Священник знакомит меня с капуцином, с которым я отправляюсь в Париж Нрав моего спутника - Приключение в пути. - Я возмущен его поведением.

Утолив голод, мы спустились к гавани, где нашли куттер, отправлявшийся вечером в Диль, и мистер Баулинг договорился о переезде. Пока мы бродили по городу, удовлетворяя нашу любознательность, разговор наш зашел о моих планах на будущее, которые еще были неясными; в самом деле, трудно предположить, чтобы у меня было легко на душе, когда я очутился почти нищим у чужестранцев, среди которых не было у меня ни одного знакомого, готового мне помочь советом или дружеским участием. Дядя весьма чувствительно отнесся к моему тяжелому положению и уговаривал меня ехать с ним в Англию, где он, по его словам, мог бы мне оказать поддержку; но если опустить другие причины, по которым я избегал сие королевство, я почитал его худшей страной во всем мире для пребывания в ней достойного человека. И во всяком случае решил остаться во Франции.

В таком решении меня укрепил священник, который, проходя в это время мимо и услышав нашу английскую речь, обратился к нам также по-английски, отрекомендовался нашим соотечественником и пожелал знать, может ли он чемнибудь нам служить. Мы поблагодарили почтенную особу за любезное предложение и пригласили его распить с нами стаканчик, от чего он не отказался, и мы отправились в указанную им таверну. Выпив за наше здоровье бокал доброго бургундского, он стал расспрашивать о нашем положении и, в частности, о том, где мы родились, а когда мы об этом ему сообщили, он вскочил и начал горячо пожимать нам руки и, заливаясь слезами, воскликнул: