Причинами такой подозрительности к П. Игнатьеву и русским в Париже вообще было то, что, как мы видели, он осуществлял специальную контрразведывательную операцию по личному указанию Николая II с целью выяснить источники слухов о ведущихся якобы тайных переговорах представителей России и Германии о заключении сепаратного мира. В этой операции участвовал и капитан В. Скрябин, на которого французская военная контрразведка первой обратила внимание. Потом уже выяснилось, что эти слухи были полной чушью. Тем не менее граф Павел Игнатьев и его брат Алексей стали жертвами подозрений французов. П. Игнатьеву вменялось в вину причастность к секретным переговорам о сепаратном мире, близость к премьеру Б. Штюрмеру, которого в Париже считали германским шпионом. К тому же Штюрмер посещал салон матери братьев, графини Софии Сергеевны Игнатьевой, считавшейся опорой сторонников Германии, хотя в действительности дело обстояло абсолютно наоборот.
В архивах МВД Российской империи сохранилась довольно интересная справка на Софью Сергеевну, которую мы частично процитируем:
«Графиня С.С. Игнатьева, урожденная княжна Мещерская, являлась попечительницей Камчатского православного общества. Неоднократно отправляла на Камчатку церковную утварь и денежные пособия, состояла в дружеских отношениях с Камчатским архиереем. Была вхожа в высшие сферы государственной власти России. В связи с поступившими в начале 1917 года вестями о сильном землетрясении на Камчатке, она обратилась к дежурному чиновнику Министерства внутренних дел за сведениями. Графиню на дому посетил лично министр А.Д. Протопопов и сообщил интересующие ее сведения, которые якобы нельзя было передать по телефону…
Своей твердостью, решимостью и религиозным настроением А.Д. Протопопов оставил на графиню Игнатьеву самое отрадное и утешительное настроение. Она искренне негодует всем вздорным слухам о его «расслабленности и болезни». По заявлению графини, А.Д. Протопопов очень бодр, моложав и свеж на вид.
28 января 1917 года [141] ГАРФ Ф. 1467. On. 1. Д. 578. Л. 62–63.
.»
Это донесение неизвестного агента царской охранки составлено явно в целях холуяжа перед министром, отставки которого требовала демократическая часть России. Оно, тем не менее, свидетельствует о том, что С.С. Игнатьева действительно пользовалась известным влиянием в высшем свете Петербурга, была религиозной женщиной и не слыла прогермански настроенной.
После Февральского переворота подозрения французов в отношении братьев Игнатьевых только усилились. Их обвиняли в монархизме, германофильских настроениях. При этом французские власти исходили из тезиса, что раз братья Игнатьевы монархисты — значит, непременно сторонники реставрации Николая II на троне. В связи с этим перед французскими спецслужбами была поставлена задача «изучать главных лиц официальной России как военных, так и гражданских».
В досье, заведенном на П. Игнатьева во 2-м бюро ГША Франции, постепенно стали накапливаться на него компрометирующие материалы. Многие из них носили прямо-таки фантастический характер и являлись обыкновенными сплетнями. Чего стоит такое утверждение одного из агентов 2-го бюро, вероятно, русского по национальности, что мать братьев Игнатьевых якобы являлась… любовницей Г Распутина. Информатор даже не удосужился уточнить у других русских эмигрантов возраст этой пожилой дамы: в ее годы любовников обычно не заводят, а больше думают о спасении души.
Каких-либо конкретных сведений о связях главы русской военной разведки с противником не было. Только в одном из донесений агента во 2-е бюро высказывалась мысль о том, что порочащие П.А. Игнатьева сведения скорее всего были подброшены германской разведкой. Но, как говорится, у страха глаза велики, и деятельность Русской военной разведки в Париже была поставлена под контроль французских спецслужб. А за полковником П.А. Игнатьевым по личному указанию военного министра Ж. Клемансо было установлено наружное наблюдение Сюртэ Женераль (Службы общей безопасности). Однако, кроме слухов и сплетен, французской охранке собрать чего-либо существенного не удалось.
После Октябрьской революции в России положение русских представителей во Франции еще больше осложнилось. Особенно это стало очевидным в связи с начавшимися переговорами о перемирии Советской России с державами Четверного союза и отказом стран Антанты принять в них участие. Фактический выход России из войны не на шутку встревожил французские правящие круги. Уже 5 декабря 1917 года в своем рапорте руководству военного ведомства глава 2-го бюро поставил вопрос о целесообразности сохранения различных русских миссий во Франции. Прежде всего обращалось внимание на русских представителей при Межсоюзнической секции. Правда, их терпели еще около полутора месяцев, необходимых на ликвидацию дел, хотя французы панически боялись утечки секретных сведений. Опасались французы и того, что персонал Русской миссии может поддаться революционной пропаганде, хотя в лояльности самого П. Игнатьева сомнений у них вроде бы не было, если не считать его служебной переписки с революционным Петроградом.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу