Валерий Авдеев - Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг.

В своих мемуарах, опубликованных после смерти Павла Игнатьева его женой, полковник рассказывает о приключениях его агентов в годы Первой мировой войны, в основном женщин. О некоторых из них мы уже рассказали. Это было, конечно, не случайно: во Франции вышли книги бывшего руководителя французской военной разведки майора Ладу, воспоминания Марты Рише, множество литературы, посвященной знаменитой шпионке Мата Хари, которая, как показывают материалы ее дела, хранящиеся в архивах 2-го бюро в общем-то ничего особого в разведке не сделала и пострадала оттого, что хотела получать деньги одновременно от французской и германской разведок.

В общем, после Первой мировой войны интерес европейской общественности к тайной деятельности разведслужб был весьма высоким, особенно к роли женщин в разведке. Романтически настроенному обывателю хотелось верить в то, что роковые и коварные женщины-шпионки сыграли в годы войны выдающуюся роль в проникновении в тайны противника, хотя это было далеко не так. Павел Игнатьев, разумеется, учел этот фактор при написании своих мемуаров, где рассказывает о некоторых из своих бывших агентесс, разумеется, с соблюдением всех необходимых мер предосторожности. Однако в отличие от весьма бойких журналистов, гоняющихся за сенсациями и находящими их на пустом месте, а также стремясь быть объективным, он не стал переоценивать роль «женского фактора» в противоборстве спецслужб Антанты и Четверного союза.

В его деле мы обнаружили документы, рассказывающие о деятельности одной француженки, которую П. Игнатьев с подачи 2-го бюро использовал для получения сведений о переброске войск противника на Восточный фронт. О ней он в своих мемуарах не проронил ни слова. Звали ее Берта Дуссе. В деле полковника Игнатьева, обнаруженном нами в архивах французской военной разведки, сохранилось ее письмо начальнику 2-го бюро ГШ французской армии, в котором раскрывается суть ее сотрудничества с русской военной разведкой, а также ответ П. Игнатьева на поступивший к нему запрос. Приведем их полностью.

«Г-ну Начальнику Генерального штаба Начальнику 2-го бюро Париж, воскресенье ,

8 августа 1920 г.

Военное министерство, Университетская ул., 75 Париж

Нижеподписавшаяся Дуссе Берта, проживающая по адресу: Париж, 15-й район, ул. Тартр, имеет честь нижайше напомнить о себе доброй памяти г-ну Начальнику Генерального штаба, с которым она не могла лично встретиться, но была дважды выслушана специально выделенным офицером.

Несмотря на многочисленные демарши перед Военным атташе генералом графом Игнатьевым, не было принято никакого решения, и это подтверждает, что урегулирование вопроса, которое ее интересует, может быть получено только от французского 2-го бюро Военного министерства в Париже, поскольку она осмеливается изложить Вам нижеследующее.

В первых числах мая 1916 года, представившись г-ном Биттаром (или Биффаром?), французский лейтенант из Межсоюзнической разведывательной службы, переведенный по роспуску указанной Службы в 13-й артиллерийский полк и ныне проживающий по адресу: ул. Шуанель, д. 3 в Париже, предложил мне работать на нее, и я была зачислена в Русскую разведывательную службу с ежемесячным содержанием в 600 франков.

7 мая 1917 года я была направлена в Венгрию, где должна была постоянно ездить для передачи сведений военного и экономического характера через посредство моей сестры, мадам Геснон (авеню Бетюзи, 30, Лозанна). Таким способом мне удалось передать некоторое количество разведывательных сведений из Будапешта. Будучи арестованной 18 сентября в Будапеште, я была заключена в военную тюрьму де ла Плас.

После года предварительного заключения я предстала перед военным судом и была приговорена к смертной казни.

Я была вынуждена придумать басню, чтобы не выдать тайны, к которой сама принадлежала, однако Министерство общественной безопасности не поверило и потребовало для меня смертной казни (выдержка из этого приговора на венгерском и немецком языках у меня имеется).

Благодаря демаршам, предпринятым вне тюрьмы, где я отбывала предварительное заключение, я провела там один год.

Некоторое время спустя после приговора суда я была переведена в тюрьму Девы Марии и до декабря 1918 года страдала в ней от голода и холода в камере, в которую меня поместили.

Я настолько страдала от холода, что моя правая рука была отморожена и из-за этого увечья стала совсем неспособной к тяжелой работе.