И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Таким образом, все мною изложенное приводит к полному убеждению в подложности векселей от имени Лебедева. Дело ясно и не возбуждает никакого сомнения. Кто же виновен в совершении подлога? Эксперты говорили о некотором сходстве с почерком игуменьи Митрофании. И действительно, для меня подпись Лебедева представляет сходство с ее почерком. Я уже имел случай сказать вам об этом. Вы не могли не обратить внимания на то, что игуменья Митрофания обладает способностью писать различными почерками. Вам не могли не броситься в глаза тексты на векселях Лебедева, Медынцевой, ее записи. С первого взгляда трудно сказать, что это писано одним и тем же лицом. Игуменья Митрофания, следовательно, представляется таким лицом, которое могло совершить этот подлог. Но кроме нее никто не мог его совершить. Никто не имел интереса подделывать векселя от имени Лебедева, кроме игуменьи Митрофании; никому они не были нужны. Бланки сами по себе не имеют значения. Они обращаются в векселя только после написания текстов, а тексты, по сознанию самой игуменьи Митрофании, писаны ею. Таким образом, совокупность обстоятельств дела исключает всякую возможность сомнения в том, что векселя Лебедева подложны и что виновною в совершении подлога является сама игуменья Митрофания.

Мне предстоит теперь перейти к изложению обстоятельств дела о злоупотреблениях по опеке Медынцевой. Дело это замечательно уже тем, что оно дает вам возможность весьма точно и рельефно обрисовать характер как самой игуменьи Митрофании, так и ее сообщников. Это самое характеристичное из всех трех дел.

Заключение консистории и показание обвиняемой вынуждают меня прежде всего остановиться на том, каким образом возникло это дело. Игуменья Митрофания, а за ней и консистория утверждают, что дело о злоупотреблениях по опеке Медынцевой возникло путем незаконным, что Медынцева, состоя под опекой, не имела права возбуждать преследования. Мы увидим сейчас, что мнение это не заслуживает никакого внимания.

30 марта 1873 года сиротский суд уведомил прокурора окружного суда, что опекун над Медынцевой Макаров вынудил путем обмана у Медынцевой сознание векселей, которых она никогда не выдавала, и таким образом вовлек ее в сделку, для нее невыгодную. Когда приступлено было к следствию, Медынцева заявила от себя, что векселя были выманены у нее путем обмана не Макаровым, а игуменьей Митрофанией.

Таким образом, не Медынцева возбудила это дело, а оно возникло законным путем. Консистории не трудно было в этом убедиться, ибо первая бумага в деле есть сообщение сиротского суда.

Для того, чтобы понять дело Медынцевой в его надлежащем виде, следует обратить внимание на ту обстановку, в которой находилась Медынцева во время совершения над ней преступных деяний, вменяемых в вину игуменье Митрофании. Медынцева с 1870 года находилась под опекой, учрежденной над нею по требованию ее мужа. На судебном следствии неоднократно возбуждался вопрос, насколько опека над Медынцевой была учреждена правильно. Вопрос этот решается указом Сената, прочитанным перед вами.

Муж Медынцевой — лицо, в Москве достаточно известное. В силу вмешательства посторонних лиц он был удален из дома своей жены, которую оставил в весьма печальном в нравственном отношении положении. Медынцев вынужден был заявить генерал-губернатору, что жена его находится в такой обстановке и подчинилась влиянию таких лиц, которых он признал для нее вредными; что поведение его жены предосудительно, что она, злоупотребляя спиртными напитками, пришла в такое состояние, при котором легко заставить ее расточить все семейное состояние. По поводу заявления Медынцева произведено было полицейское дознание, которое и подтвердило справедливость его заявления. Но этим московский генерал-губернатор не удовольствовался: он обратился к купеческому сословию и просил его, удостоверившись в положении Медынцевой, сообщить свое по сему предмету заключение. Нельзя не признать, что администрация действовала с крайней и благоразумной осторожностью. Купеческое сословие, исследовавши положение Медынцевой, заявило генерал-губернатору о настоятельной необходимости учредить опеку над личностью и имуществом Медынцевой. Только после такого отзыва со стороны купечества была учреждена опека над Медынцевой по распоряжению генерал-губернатора.

Какая же была цель этого учреждения? Предотвратить расточительность со стороны Медынцевой и поставить ее в такое положение, чтобы состояние ее не было расхищено. Состояние, с формальной стороны, конечно, принадлежит ей, но в купеческом мире, в торговых оборотах возможно ли провести резкую черту между состоянием личным и семейным?