И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Но это замечание, верное само по себе, не имеет никакого применения к настоящему делу. Крепостное право отменено шестнадцать лет тому назад, т. е. в то время, когда большинство подсудимых были еще в детском возрасте; кроме того, между подсудимыми есть не мало лиц, не принадлежащих к бывшему помещичьему сословию. Кто-то из защитников видел в настоящем деле продукт современной легкомысленной, разгульной жизни. Что касается до Поливанова, то он действительно вел легкомысленную жизнь, но чтобы легкомыслие его переходило в преступный разгул,— это ни из чего не видно. И можно ли вообще упрекать современников в разгульной жизни? Отцы наши, не говоря уже о второй половине XVIII века, даже в первой половине XIX века позволяли себе такой разгул, в сравнении с которым поездка к цыганам представляется детской забавой...

Обвинитель говорит, что присяжные пойдут за ним, потому что доводы его основываются на данных судебного следствия, но мы видели, что он основывал свое обвинение на письменном показании Абрамова, совершенно игнорируя изустные объяснения Рубома. Оно и понятно. Обвинение Поливанова было возможно до тех пор, пока Рубом обвинялся в принятии заведомо ложного векселя. Раз это положение пало, падает и обвинение Поливанова, но прокурор почему-то не счел возможным отказаться от обвинения.

Я говорю с вами спокойно не потому, что обвинение, которое висит над Поливановым, маловажно, напротив, оно влечет за собой ужасные последствия, я говорю спокойно в сознании невиновности Поливанова. Вы, может быть, подумаете, что нужно дать урок Поливанову, но вы, гг. присяжные заседатели, судьи уголовных преступлений, уроки же дадут те, которые имеют на то власть. Вам говорили, что в случае оправдательного приговора подсудимые выйдут из зала суда с высоко поднятой головой и будут смеяться над судом. Нет, не до смеха им будет. Каждый из подсудимых получил чувствительный урок в настоящем деле, и тем больше, чем выше общественное положение подсудимого. Даже при полном оправдании Поливанова, одно участие его в одном деле с «клубом червонных валетов» оставит горькое воспоминание на всю его жизнь. Я не буду вам говорить, как много потерял Поливанов, находясь шесть лет под судом, в том, что дороже карьеры и почестей... Об одном прошу вас, гг. присяжные заседатели, отнеситесь к этому человеку по-человечески!

Защитник Мейеровича присяжный поверенный Алексеевутверждал, что нет достаточных оснований для обвинения подсудимого в обмане купца Логинова и что также нет данных, обнаруженных на судебном следствии, для обвинения Мейеровича в составлении и сбыте Каулинских векселей. Действия его не заключают сами по себе ничего преступного до тех пор, пока не доказано того, что он знал, что действия его совершались для обмана. Наконец, нет данных для обвинения Мейеровича в составлении и сбыте подложного векселя в 10 тысяч рублей от имени кн. Голицина. На предварительном следствии по этому поводу Мейерович говорил лишь о том, что он знал о подложности векселя кн. Голицина после составления и во время нахождения его у Протопопова, но эти слова нельзя принимать за сознание в составлении и сбыте этого векселя. Далее, Мейерович не извлек никакой выгоды от своих действий. Если бы Мейерович против ожидания был признан виновным в участии в шайке, то, во всяком случае, он не может быть признан сообщником, а лишь пособником, потому что не мог принимать особого участия в самом совершении преступления.

Защитник Смирнова присяжный поверенный Тростянский,не сомневаясь в том, что присяжные заседатели оправдают подсудимого по обвинению его в составлении шайки вместе с Мамоновым, Мейеровичем и др., особенно ввиду отказа от обвинений в этом самого товарища прокурора, перешел к защите Смирнова по обвинению в обмане Логинова на сумму более 300 рублей. Чтобы признать в этом виновным подсудимого, предварительно необходимо доказать, во-первых, что векселя, оказавшиеся в руках Смирнова, взяты от Логинова преступным образом, и во-вторых, что Смирнов, приобретая эти векселя, знал, что они взяты от Логинова путем преступления. Но если даже и допустить, что векселя взяты от Логинова путем обмана, то и тогда представляется недоказанным участие Смирнова в этом обмане. Картина, изображенная в обвинительном акте, значительно померкла и изменилась; свидетели показали, что отношения Смирнова к Мамонову были обыкновенные отношения хозяина к квартиранту. Смирнов получил от Логинова сто рублей, а затратил на Мамонова тысячи, которые не могут быть возвращены Смирнову, так как процесс, на который Смирнов надеялся, Мамонов проиграл. Поэтому Смирнов скорее потерпевший, чем участник преступления.