Дональд Маклахлан - Тайны английской разведки (1939–1945)

События не представилось возможным изложить в привычной для многих строгой хронологической последовательности, ибо различные отделы и отделения разведки создавались и расширялись в далеко не одинаковые сроки; некоторые из них, работавшие весьма активно в 1944 году, в 1941 году существовали только в зародыше.

Я сосредоточил внимание на наиболее интересных и поучительных эпизодах, богатых уроками, которых не следует забывать. Читателю придется поэтому время от времени возвращаться к первой главе и к 1939 году, как бы рассматривая один за другим щупальца осьминога, мозгом которого являлась комната 39.

За попытку в последней главе извлечь некоторые уроки из опыта разведывательного управления ВМС ответственность я беру на себя. Некоторые из этих идей окажутся выражением мыслей и идей ведущих сотрудников управления; другие сформировались в результате обсуждения их с опытными рядовыми сотрудниками управления; и лишь немногие, насколько я понимаю, являются моими собственными. Я охарактеризовал эту главу как «предварительные рассуждения»; в известном смысле таковой является и вся книга — предварительные рассуждения о весьма обширной теме.

Чтобы нанести визит начальнику разведывательного управления ВМС в 1939 году, вы должны были войти в здание адмиралтейства через подъезд, выходящий на площадь Молл позади памятника Куку. О вас докладывали по телефону, провожали по мрачному, звонко отражавшему ваши шаги пятидесятиметровому коридору, похожему на вестибюль в зданиях центральных графств Англии, и приводили в короткий трансепт. Здесь вас передавали на попечение одетых в форму посыльных, находившихся в «предбаннике», или канцелярии, через который можно было пройти в комнату 39. Канцелярия была до потолка завалена кипами документов, ящиками и лотками для бумаг, чайниками, молочными бутылками и принадлежностями для приготовления чая. Если вы были одним из сотрудников управления и имели право входа в эту штабную комнату, то проходили канцелярию, поворачивали дверную ручку и входили.

И сколько бы раз это ни происходило, ваш взгляд в первую очередь останавливался на том, что было видно из трех высоких окон напротив двери, выходящих на запад: сад дома номер 10 на Даунинг-стрит прямо перед вами; комплекс из здания министерства иностранных дел, озера в парке Святого Джеймса и памятника воинам-гвардейцам с правой стороны; а с левой — здание государственного казначейства и старинное здание адмиралтейства — ужасно непрочные здания, подумаете вы, для размещения в них мозговых центров огромной военной машины. В средней части панорамы расположен парадный плац, использовавшийся гвардейцами для выноса знамени перед строем, а теперь занятый машинами с устройством для подъема в воздух аэростатов заграждения.

Во много раз больше, чем когда бы то ни было в мирное время, это историческое место пересекают непрерывно снующие из одного здания в другое представители высшего руководства страны: премьер-министр, министр иностранных дел, начальники штабов видов вооруженных сил, правительственные чиновники, начальники планово-оперативных и разведывательных управлений, кадровые гражданские служащие и различные временные начальники военного периода. Под комнатой 39 располагался особый выход из адмиралтейства, которым первый морской лорд пользовался, когда шел к Черчиллю или начальникам штабов, чтобы выслушать какие-нибудь важные указания. Иметь ключ к двери этого выхода было одной из привилегий сотрудников разведывательного управления ВМС. Над комнатой 39 располагался огромный кабинет первого лорда адмиралтейства. Сидя в нем, политический руководитель адмиралтейства выполнял те немногие функции руководства, которые оставили в его ведении военный кабинет и палата лордов. Приходивший сюда человек чувствовал себя среди этих зданий окруженным атмосферой огромного центра управления, как бы в Пентагоне, состоящем из пяти частей.

Тем не менее работавшие в комнате 39 выглядели и вели себя так же, как сотрудники любого другого учреждения: десять, а то и пятнадцать человек всегда здесь или названивали по телефону, или горячо обсуждали что-нибудь, диктовали, рассматривали документы, делали памятные заметки на карточках из плотной бумаги и рассовывали их по различным картотекам. «Помните, — писал бывший личный секретарь начальника морской разведки автору биографии Яна Флеминга, — все мы были там заядлыми писарями». И действительно, комната 39 — большая, неуютная, со стенами, выкрашенными кремовой краской, — судя по тому, что «входило» в нее и что «выходило», скорее всего, была похожа на редакторскую комнату большой ежедневной газеты. Иногда она становилась похожей на курительную комнату какого-нибудь клуба. Если было точно известно, что начальник управления отсутствует и в его кабинете — соседней комнате (комнате 38) нет никого, кто мог бы нажать на кнопку звонка или выглянуть с нахмуренными бровями из обитой войлоком двойной двери в углу, то перед большим мраморным камином и стоящими около него железными ведерками с углем собиралась небольшая группа сотрудников, чтобы поболтать о поступивших за минувший день шифровках с запутанной, тревожной, а иногда и весьма удручающей информацией. Никто в этой группе не пытался играть роль старшего; начальника в комнате 39 не было. Офицеры королевского флота, работавшие в этом отделе, давно уже отказались от попытки разыгрывать из себя каких-то особых персон секретной службы, которых многие называли в шутку «обитателями зоопарка». Да и в самом деле, если не считать некоторых, весьма секретных дел, в которые был посвящен ограниченный круг лиц, все офицеры здесь ничем не отличались от множества других. Большую часть старших офицеров подбирал сам начальник управления; если некоторые из них попадали в 17-й отдел разведывательного управления и в комнату 39, то это вовсе не означало, что они получали какие-то особые права и привилегии, скорее наоборот, работать им приходилось больше, чем другим.