Габриэль Городецкий - Миф «Ледокола» - Накануне войны

Внезапно вспыхнувший у Черчилля интерес к России, его настойчивые требования, чтобы его обращение было обязательно вручено — все это, возможно, диктовалось внутриполитическими соображениями. Очень сомнительны его заявления задним числом, что в его намерения не входило де втянуть Россию в войну. Он, дескать, стремился использовать свой личный престиж для наведения мостов с Россией. Черчилль был встревожен тем, что Иден поддержал предложения Криппса успокоить русских путем решения балтийского вопроса. Черчилль считал, что такой шаг может оттолкнуть американцев, и фактически запретил Идену продолжать свои усилия. Теперь (как бы забыв о своих же заявлениях, делавшихся всего лишь за неделю до этого), он настаивал на том, что русские «прекрасно знают об опасности, в которой они находятся. Они также знают, что нам нужна их помощь. И вы гораздо больше добьетесь от них, предоставив дело игре этих сил, чем если бы вы лихорадочно пытались заверять их в своей любви. Ибо это будет просто похоже на слабость и они укрепятся в мысли, что они сильнее, чем на самом деле. Давайте сейчас проявим угрюмую сдержанность и предоставим им волноваться» 73.

После немецкого вторжения 22 июня 1941 г. Черчилль публично выступал в поддержку России, хотя это часто противоречило его истинным чувствам. Эти заявления свидетельствовали о том, что его обращение к русской проблеме определялось внутриполитическими соображениями. Черчилль пояснял, что краткость и загадочные формулировки в его послании были способом привлечь внимание Сталина и добиться установления с ним доверительных отношений. После 10 апреля положение в Греции изменилось в худшую сторону, и Черчилль, как кажется, больше не придавал этому доводу большого значения. Это был день, когда Иден прибыл с Ближнего Востока с пустыми руками, и угрюмым членам кабинета пришлось услышать, что в Ливии англичане потеряли пленными 2000 человек, среди них трех генералов.

Воцарившуюся атмосферу безысходности усилили возобновившиеся бомбежки Лондона. Единственным лучом надежды оставалась перспектива внезапного драматического поворота событий на Восточном фронте. Поглощенный этими мыслями и будучи абсолютно равнодушным к реакции русских на публичное разглашение предположительно секретной информации, Черчилль выступил 9 апреля по радио и 27 апреля в парламенте. В своих речах Черчилль сказал, что он уверен: Гитлер может внезапно отвлечься от военной кампании на Балканах и захватить «житницу Украины и нефтепромыслы Кавказа» 74. Эти публичные заявления полностью ликвидировали воздействие считавшегося секретным послания.

Недоверие в отношении намерений англичан усиливалось в прямой зависимости от ухудшения их военного положения. Зимой, когда военные действия приостановились, русские ожидали, что Гитлер укрепит экономическое положение Германии, проведя ряд тщательно продуманных военных операций на Ближнем Востоке. С открытием «военного сезона» он, как ожидалось, сосредоточит решающие усилия против Англии. Однако дела на англогерманском фронте оказались в тупике. Сталину стало известно решение Гитлера отказаться от вторжения в Англию. С другой стороны, после поражения, понесенного Англией на Крите, казалась невероятной мысль о том, что Англия когда-либо сможет оправиться и диктовать свою волю на поле боя. Поэтому, рассуждая теоретически, сепаратный мир не мог исключаться 75.

Таким образом, перед советской дипломатией и разведкой встала задача исключительной важности: как можно раньше заметить любые признаки, указывающие на сепаратный мир. Ошибкой является недооценка роли Майского в этом контексте. Майский, между прочим, это один из очень немногих бывших меньшевиков, занимавших высокие посты в Советском Союзе, и переживший репрессии. Очень немногих дипломатов столь же высоко ценили в Лондоне, как его. Возможно, что жизнь ему спасла та популярность, которой он пользовался в предвоенные годы, когда проводилась политика коллективной безопасности, и он это ясно осознавал. Его меньшевистское прошлое заставляло его быть весьма осторожным, и он из кожи вон лез, чтобы выказать свою верность Сталину. Наградой ему было избрание в состав Центрального Комитета ВКП(б) в феврале 1941 г. По словам Молотова, это назначение отражало понимание того, что «Майский хорошо работает как полпред в трудных условиях и надо показать, что партия ценит дипломатов, которые выполняют волю партии» 76. Исключительно глубокое знание Майским политической жизни Англии имело принципиально важное значение для оценки Кремлем британской политики накануне войны.