Габриэль Городецкий: Миф «Ледокола»: Накануне войны

С наступлением «гласности» появилось огромное количество новых материалов, проливающих свет на события, приведшие к войне. А ведь еще в 1990 году отрицалось даже само существование секретных протоколов к пакту Риббентропа-Молотова 31. Уверенный в своей правоте, Суворов не удосужился сверить свои работы с имеющимся новым обширным материалом или как-то отреагировать на него. Он отмечает факты, не согласующиеся с его концепцией, приписывая их вызывающим всеобщую ненависть «коммунистическим историкам».

Не следует забывать, что аргументы Суворова были придуманы, когда советский режим еще прочно держался. Переход от подавления к свободе, сопровождаемый полным осуждением прошлого, заставил советских историков мучительно бросаться из одной крайности в другую. Достижение национального уважения и восстановление между на родного признания зависят прежде всего от способности объективно оценивать прошлое и отвергнуть теории заговоров, которые возрождаются в «смутное время». В настоящее время Россия живет и дышит историей. Однако опасность заключается в отказе по идеологическим убеждениям от советского периода и в поисках неясных, а то и архаичных корней в имперском прошлом России. Ведь даже большевикам пришлось вскоре после войны разбираться с царским наследием. Несмотря на попытки порвать все связи с прошлым и достичь утопии, Ленину и Сталину все более приходилось считаться с национальными интересами страны. На место чисто идеологических догм пришла ответственность перед государством, и историки должны внимательно изучать взаимозависимость между ними.

«Ледокол» стал первой попыткой Суворова обуздать историю и использовать ее в своих политических и идеологических интересах. Рассчитывая на западных читателей, Суворов построил свою аргументацию на грубых идеологических постулатах. Он стремился показать, что внешняя политика Советского Союза целиком определялась идеологией и следовала марксистским догмам, которые всегда имели целью мировую революцию. Суворов не принимал в расчет национальные интересы, которым следовало советское руководство накануне войны. На протяжении всей книги он размахивает жупелом коммунизма, как красной тряпкой перед быком; этим методом пользовались еще историки периода «холодной войны», пугая Запад тем, что «красные у нас под кроватью». В «Ледоколе» Суворов прибегает к такой же тактике, играя на понятном отвращении русского народа к режиму, принесшему ему так много страданий.

Развернувшиеся дебаты имеют огромное значение, вращаясь вокруг вопроса об особом характере советского внешнеполитического курса. Суворов использует на все 100 % дезинформацию и пропаганду времен «холодной войны», когда писали о наличии грандиозного плана Советов, основанного на революционном предвидении Лениным неизбежности «империалистической войны», в которой Советский Союз не примет участия. Эта война истощит капиталистический мир и явится катализатором мировой революционной ситуации. Эта пропагандистская кампания утверждала, что целенаправленная и последовательная политика Советского Союза на создание мирных условий для завершения экономического, промышленного и военного возрождения после революции 1917 года, была ему необходима, чтобы осуществить территориальную экспансию в Восточной Европе в конце второй мировой войны. Такой подход позволяет сторонникам этой точки зрения сделать вывод, что предпринятые Англией в 1939 году попытки создать действенный антигерманский союз были обречены на провал. Суворов утверждает, не приводя серьезных аргументов, что еще в 1927 году Сталин пытался разжечь империалистическую войну, поощряя забастовочное движение в капиталистических странах и поддерживая международную нестабильность.

Таким образом, Суворов пытается представить агрессивным ключевое направление советской внешней политики, которое единодушно рассматривается, как оборонительное. Читателя пытаются убедить в том, что Сталин еще в 20-х годах замысливал «освободительные войны» (термин, используемый автором для характеристики советской политики в Чехословакии в 1968 году и спроецированный им на 30—40-е годы) 32.

Концепция Суворова целиком построена на определении стратегических намерений Сталина и основана на выборочных и неубедительных свидетельствах. Она выводится из изучения характера мобилизации и развертывания советских войск весной 1941 года, когда, по его утверждению, велась систематическая подготовка к нападению на Германию. Настоящей сенсацией является утверждение Суворова о том, что на 6 июля планировалась операция «Гроза» — нападение на Германию 33. К такому выводу Суворов пришел на основе весьма произвольного толкования двух, очевидно, тесно связанных между собой событий. Первое — стремительное, неожиданное и скрытое выдвижение Красной Армии к границам, которое он рассматривает, как развертывание для наступления, и второе — публикация Сталиным, казалось бы, «невразумительного» заявления ТАСС от 13 июня, в котором опровергались слухи о предстоящем столкновении между Советским Союзом и Германией. Суворов настойчиво подводит к ложному выводу о том, что приказ о наступлении был окончательно дан «12–15 июня», и тесно связывает его с опубликованием заявления ТАСС. Итак, 13 июня становится одной «из самых важных дат советской истории. По своему значению она, конечно, гораздо важнее, чем 22 июня 1941 года» 34.