Габриэль Городецкий - Миф «Ледокола» - Накануне войны

Не следует также забывать, что рамки германо-советского Договора о дружбе и границах от 28 сентября были ограничены, и он рассматривался не как военный, а как «экономический союз». Демаркация польских границ и настойчивое стремление Сталина разграничить сферы интересов в Прибалтике и Бессарабии стали для немцев предупреждением не затрагивать здесь советские интересы. Следует также отметить, что если немцы рассматривали соглашение о разграничении сфер влияния как приглашение к их фактической оккупации и аннексии, то русские добивались политических гарантий и создания там своих военных баз 6.

Немногим известно, что в это же время русские продолжали стремиться к достижению соглашения с Англией и недопущению «второго Мюнхена». Вторжение в Польшу представлялось как направленный против Германии оборонительный шаг. Кроме того личное вмешательство Сталина заставило Риббентропа изменить свое выступление о ходе советско-германских переговоров, из которого Запад мог предположить соучастие Сталина в немецких военных приготовлениях. Хотя историки снова пытаются представить советско-германский пакт как безнравственный, но сердечный союз, на самом деле усилия немцев заручиться политической поддержкой России и использовать в своих целях пункты договора о дружбе, успеха не имели. Сталин и Молотов неоднократно отклоняли предложения немцев посетить Берлин 7. Во время многочисленных бесед с английским министром иностранных дел лордом Галифаксом советский посол в Лондоне Иван Майский признавался, что «быстрота» немецких завоеваний «очень удивила» русских, ни в коей мере не желавших победы немцев. Кроме того было конфиденциально заявлено, что России «не улыбается будущее, когда ее ближайшим соседом станет мощная, победоносная Германия» 8.

В этой связи следует рассмотреть резкие перемены в политике коммунистических партий, перешедших на пацифистские позиции. Первоначальную уверенность в том, что война будет затяжной, сменил пессимизм из-за военных успехов Германии. До 3 октября война рассматривалась как «империалистическая», а Советскому Союзу отводилась роль стороннего наблюдателя. Опасения по поводу продвижения немцев на востоке вызвали «кампанию за мир», чтобы положить конец войне 9. В задачах, поставленных Коминтерном перед коммунистическими партиями после начала войны, война характеризовалась как империалистическая. Но в отличие от ленинских идеологических установок, война не приветствовалась и не выдвигался лозунг о «поражении» своего правительства, которое приведет к краху всей системы капитализма. В соответствии с занятой Советским Союзом позицией нейтралитета в задачах содержался призыв к различным коммунистическим партиям оставаться в стороне от конфликта и бороться за прекращение войны. Хотя догмы такой политики предусматривали одинаковое отношение ко всем капиталистическим государствам, в резолюции подчеркивалась опасность немецкой угрозы, а французы и англичане критиковались за их примиренческую позицию. Таким образом, Германию по-прежнему считали главным агрессором, от нее исходила угроза 10.

Откровенная беседа Сталина с генеральным секретарем Исполкома Коминтерна Димитровым свидетельствовала о циничном подчинении Коминтерна интересам СССР. Пакт о ненападении ни в коей мере не был прикрытием для осуществления идеологических амбиций. Отнюдь не предвидя неожиданного возвышения Советского Союза после войны, Сталин объяснял войну отсутствием воли у западных демократий. «Мы предпочитали соглашение с так называемыми демократическими странами и поэтому вели переговоры. Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и при том за это ничего не платить. Мы, конечно, не пошли в батраки…» Сталин не сожалел о судьбе Польши, которую он называл «фашистской» страной. По своему обыкновению он откровенно защищал интересы и приоритеты Советского Союза, слегка прикрывая их идеологическим флером: «Что было бы плохого, если в результате разгрома Польши мы распространим социалистическую систему на новые территории и населения»?

Однако не следует принимать такие заявления за чистую монету. В основе указаний Коминтерну лежали интересы СССР, а не ленинские идеологические догмы об «империалистической войне». Сталин искренне стремился к прекращению войны, но не ранее, чем противоборствующие стороны основательно истощат себя. Ко всем коммунистам был направлен призыв «выступить решительно против войны и ее виновников. Разоблачайте нейтралитет, буржуазный нейтралитет» 11. Акцент на необходимости разоблачать миф об «антифашистской» природе войны не был напрямую связан с убеждением в ее империалистическом характере. Просто Сталин оставался при своем твердом мнении, что накануне войны Чемберлен прилагал отчаянные усилия направить германскую агрессию против Советского Союза, и полагал, что сорвал эти замыслы, заключив пакт Риббентропа-Молотова 12.