Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

- Годится! - откликнулись радостно отец и сын.

Полковник Угрюмов уехал еще затемно, не простившись с крестником. А сам Иван, когда утром вышел к столу, вспомнил о вчерашнем разговоре, вдруг смутился и попытался отвести глаза от строгого взгляда матери.

10.

Ближе к обеду Василий Павлович Зубарев велел закладывать легкие беговые санки.

- Орлика заложи, - крикнул с крыльца конюху Антипке, как будто тот и сам не знал, что приобретенный у киргизов совсем жеребенком и теперь выросший в доброго коня Орлик был главной любовью и гордостью хозяина. Отец не допускал к нему даже Ивана, хотя тот и просил пару раз выехать покрасоваться на статном жеребчике. Не дал. Лишь на прошлую масленую испробовал сам Орлика на выезд. Никого не взял с собой, не хотел тяжелить санки. Вернулся веселый, возбужденный, довольный выездом: "Всех, как есть, обошел!" - крикнул, едва ввалившись в дом.

Иван не вытерпел, накинул короткий полушубок, отправился на конюшню. Антипка уже надел на жеребчика сбрую, хомут и выводил во двор. Увидев Ивана, махнул рукой:

- Отойди к сенцам, а то испужаешь раньше времени, - и, поворотясь к Орлику, погладил ласково по морде, приговаривая. - Хороший мой, ой, какой хороший, не бойся, не бойся, дурашка, - тот встряхивал головой, шел осторожно, пристукивая коваными копытами по толстым половицам настила. - А вот теперь иди ближе, помогать станешь, - позвал Антипка, даже не оборотясь в иванову сторону, показывая свое превосходство перед ним на конюшне. - Да куда попер?! Куда?! - не понять кому заорал он. - Перед мордой у него проходи, чтоб видел. Иль не знаешь, что к коню сзади подходить не следует? Только испугаешь, а то и по зубам копытом получишь. Ой, ну чему тебя только учили, - продолжал он все также громко, с криком, - за узду держи, оглаживай, по шее гладь, а я сейчас санки подтащу, - командовал Антипка. Самое трудное будет оглобли в гужи вдеть, он их сзади не видит, шарахается, - пояснял на ходу, торопливо подтаскивая легкие санки, и, заведя оглоблю в гуж, ловко поднырнул под мордой у Орлика, отпихнул Ивана, подхватил вторую оглоблю, вдел, принялся затягивать супонь, упершись коленом в клешни хомута. - Готово! - проговорил довольный и слегка похлопал жеребчика по спине. - Ну, с Богом!

Василий Павлович Зубарев вышел на крыльцо, неспешно натягивая расшитые бисером праздничные рукавицы. На его плотной фигуре хорошо сидел длинный коричневый тулуп с белым, шалью, воротником, на голове была рыжая лисья шапка, с белой отметиной по центру, а на ногах ловко сидели крашенные узорчатые пимы.

- Эх-ма! Морозец! - крякнул он, щуря глаз на потянувшегося к нему мордой Орлика. - А ты чего стоишь? Едем! - обратился к Ивану. - Пока ворота отпирают, чтоб мигом переоделся! - последние слова проговорил, уже не глядя на сына, и тот понял, что у отца на уме сейчас одно: как пойдет нынче жеребчик, покажет ли прежнюю прыть, что и в прошлом году. Он и не ожидал, что отец пригласит его с собой, а потому опрометью кинулся в дом, быстрехонько переоделся во все праздничное, под стать отцу, и нагнал санки, уже выезжавшие на широкую Богоявленскую улицу, в сторону реки.

Антипка, бежавший некоторое время рядом с ними, отстал, успев сунуть в руки Ивану кусок черного подового хлеба, густо посыпанного крупной солью.

- Потом дашь! - кричал он вслед хозяйским санкам.

А Орлик, миновав соседский дом солдатки Ивашовой, выпустил струю пара из ноздрей, пошел широкой рысью, изредка пофыркивая и кося глазом по сторонам, чуть откинув назад красивую аккуратную голову. Он бежал столь правильно, ровно и размеренно, что прохожие невольно замедляли шаг и оглядывались вслед купеческим ладным беговым саночкам. Вот они нагнали понуро бредущую клячу водовоза, и отец Ивана громко щелкнул в воздухе коротким ременным кнутом, что обычно висел в горнице, на стенке изготовленный специально для праздничных выездов. Водовоз вздрогнул, обернулся, но узнал Зубарева, потянул с головы засаленный треух, поклонился, пискливо крикнул: "Наше почтение, Василь Палыч!" Зубарев не ответил, а лишь подмигнул старику, зорко смотря вперед, где из-за поворота, с Базарной площади несся по мосту запряженный в такие же легкие санки гнедой рысак-пятилетка.

- Васька Пименов правит, - жарко крикнул отец в ухо Ивану, - сейчас начнет на реку звать, - он чуть попридержал Орлика, чтоб не сцепиться санками на узком мосту, подождал, когда Пименов подлетел к ним вплотную и заорал на всю улицу:

- Палыч! Вот ты где! А я прокатиться выехал, дай, думаю, погляжу, кто где есть, хотел к тебе завернуть, а ты сам и едешь. Здорово!