Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

- Пока ничего не могу вам ответить, ваше сиятельство, но обязательно все разузнаю, и, думается, событие сие не столь важно, как вы излагаете, обходя канцлера сторонкой, скороговоркой отвечал Иван Иванович.

- Очень может быть, очень, но... - важно надул щеки Бестужев, - весьма неосторожно входить в сговор с подобными людьми.

- В сговор? Какой сговор? - принял на свой счет замечание канцлера Шувалов.- Думайте, что говорите...

- Что думаю, о том и говорю, в отличие от некоторых известных мне людей, - ловко парировал Бестужев, и чуть кивнув, отвернулся от собеседника, оставив того в полной растерянности.

- Будь ты трижды неладен, - горячо выругался Иван Иванович, выходя из зала, когда уже вполне мог быть уверен, что канцлер не расслышит его слов.Каналья! Все настроение мне испортил! Нет, сейчас не время идти к государыне, надо узнать, что он там наплел, - и, набросив на плечи шубу, выбежал на крыльцо и приказал кучеру срочно свезти его в академию.

Ломоносова Иван Иванович застал в лаборатории бурно вышагивающим меж столов, заставленных пробирками, ретортами и иной нужной для опытов посудой. Он был без парика, в одной рубашке и никак не ожидал, что кто-то вдруг может без приглашения нагрянуть к нему. Да и во всей академии давно было известно, что, когда Михайла Васильевич не в духе, под руку ему лучше не попадаться, а потому никто не рисковал лишний раз сунуться в его кабинет без особого на то приглашения.

- Кого там черт принес? - громко крикнул он, даже не повернувшись на звук хлопнувшей позади него двери.

- То я буду, Михайла Васильевич, - ничуть не обидевшись на столь нелюбезную встречу, ответил Шувалов.

- Покорнейше прошу прощения, Иван Иванович, - смутился академик и густо покраснел. - Никак не ожидал, что вы самолично пожалуете. А эти все, - ткнул он здоровенным пальцем в стену,- изрядно мне надоели, поскольку давно уже биты не были. Но, не ровен час... дождутся! Сподобятся испытать гнев мой!

- Остановись, Михайла Васильевич,- слегка тронул академика за плечо Шувалов и тут же отшатнулся от резкого запаха винного перегара, шедшего от Ломоносова.

- Что? Не нравится, чем пахнет? - засмеялся Ломоносов, видя неудовольствие своего покровителя.- А травить меня несусветными измышлениями им можно?! Лучше уж вином себя отравить до смерти, чем ждать, пока их языки это сделают.

- Расскажи, что случилось, - отойдя подальше от разбушевавшегося Ломоносова, попросил Шувалов. - А то встречаю давеча великого канцлера нашего, лису великую, если по чести сказать, а он мне намекает, что ты за какого-то подлого человека заступился, который в остроге сидит. Про руды опять же толкует. Что за притча такая?

- Канцлер наш - не просто лиса, а ехидна ядовитая. Чую, его рук дело, не иначе. Нет, как они все посмели в честности моей усомниться? Как?! Кто им такое право дал?

- Давай, Михайла Васильевич, по порядку все, а то так нескоро пойму, что стряслось.

- Сейчас, обскажу все как есть. Только приму чуть, а то башку ломит, словно стальной обруч на ней, - Ломоносов подошел к большому застекленному шкафу и вынул из него пузатый штоф с вином, налил почти полную стеклянную мензурку, которой он пользовался вместо стакана, и, блаженно зажмурившись, вылил все содержимое себе в рот. - Эх-ма! Хорошо пошла! Не желаете, ваше сиятельство?

- Уволь покорно, - сморщился Иван Иванович. - И тебе хватит, однако, уже.

- Сам знаю, когда хватит. У меня изнутри специальный механизм есть: как там громко скрипеть и щелкать начинает, то, значит, пора останавливаться. Точно говорю. Так о чем рассказывать, ваше сиятельство?

- Расскажи, как в историю угодил, что якобы по всей столице слухи уже ползут. Сам понимаешь, что, коль всем о покровительстве моем известно, то все это непременно и меня касается.

- Думал уже о том, - поскреб в затылке Ломоносов, - не дурак, понимаю, что вам тоже из-за этой дурацкой истории перепадет. А началось -то все проще простого, яйца выеденного не стоит. Пришла бумага из Сената, мол, по личному распоряжению государыни -императрицы требуется провесть пробы на серебро из руд, доставленных с Урала купецким сыном Иваном Зубаревым. Работы не ахти сколько, к тому же и плата за то солидная полагалась.

- Так, так, - задумчиво похлопал одной перчаткой о другую Шувалов. Значит, от государыни приказание сие исходило. Интересно. Дальше что?

- Сделал я эти пробы. Зубарев тот - парень ничего, только странный какой-то, мечтательный малый, будто и не от мира сего, приходил несколько раз, присутствовал при опытах моих. Я ему, как есть, все и сказал первому: имеется серебро в рудах твоих. Не во всех, но встречается. Особенно одна проба удачнее других оказалась: пять золотников серебра на пуд руды вышло из нее.